Лошади налегли на хомуты, и отряд медленно пошел. Провожавшие – Исай с компаньонами, родные, друзья, близкие разом заговорили. Кто смеялся, кто-то плакал, кто-то прощался навсегда.
Последним взглядом окидывал златоглавую Москву и Прохор, прощаясь с ней, прощаясь с улицами и дворами так и не ставшего ему родным города.
Под восьмым уступом
Края небес,
Под седьмым уступом
Белых небес,
Откуда голос не долетит,
Чья не измерена высота,
Где парят железные три кольца,
На которых держится мир…
Велика Россия! Телеги катились мимо деревень, где цветущие липы осеняли светлые пруды, зеленели яблони и в некошеной траве пролегали узенькие тропинки. Проходили через небольшие речушки. Проходили березовыми рощами и привольными лугами, где над алыми цветами кружились пчелы и в траве трещали кузнечики.
Все меньше деревень встречалось им на пути. Незаметно в дороге отряд догнала сначала ненастная осень, а затем и зима. Пошел рыхлый, пухлый снег. В деревнях телеги меняли на сани. Покупали, меняли утварь на инструмент и продукты. Затем словно косяк гусей, ватажники сменяли друг друга, идя по нетронутому снегу. Впереди несколько человек на широких лыжах пахали борозду. За ними припахивали другие, и лошади уже шли как по ровной широкой дороге. Головные постоянно менялись. Соскакивали в сторону, пропуская свежих лыжников. Отдыхали, идя по утоптанному снегу, и потом снова впрягались в голову колонны.
Мороз постепенно крепчал. Пройдя день, вечером отряд останавливался перевести дух. Разжигали костры, варили похлебку. Шапки, щеки и бороды покрывались куржаком, и над отрядом парило. Когда кончились обжитые места и пробитые дороги, одни за другим, слабые духом отрядники поворачивали обратно. Но, несмотря на это, после отдыха отряд продолжал свой поход на восток.
Выносливый Прохор шел среди головных отряда. Как тягловая лошадь он пробивал снежную дорогу, и многие отрядники поневоле любовались его силой и молодостью. Мышцы Прохора довольно быстро привыкли к переходам и он, шутя выполнял самую трудную работу. Когда остальные ватажники валились от усталости, он успевал развести костер, пошутить и сварить похлебку. Привольно и хорошо было ему – жизнь, полная странствий и преодоления трудностей, была Прохору по душе.
Головные менялись все чаще и чаще, уже не слышно шуток и смеха, а мороз кусал все сильнее. На отдыхе отрядники засыпали с куском еды во рту, не чувствуя, как немеют пальцы и потухает костер. Появились первые обмороженные. У многих на лицах холод оставил свои отметины – струпья от обморожения. Но для Мартына жажда увидеть загадочную Тартарию, богатой золотом и пушниной, сильнее мороза и голода. Отряд, ведомый Мартыном и его помощником Еремеем, день за днем, месяц за месяцем неумолимо шел на восток.
Но в ватаге стали роптать. По вечерам у костров тут и там начались разговоры – а не повернуть ли обратно? Где эта Тартария: не выдумки ли это московских
