тобы не путать)) – Гней Юрий(остальные сыновья наследуют только «фамилию»)
Пояснения по иным терминам в конце книги, в глоссарии.
Древо Октавиана Августа
Древо Диктатора
Магистратуры
День города
Магн Тунний
Граждане Монолона стекались за стены города с раннего утра. Они облепили все холмы и скалы, взирая на авгуров в низине. Шестнадцать жрецов и консул готовились к ауспициям – гаданию по полёту птиц.
Авгуры, одетые в трабею – короткий плащ с ярко-красными горизонтальными полосами и пурпурной каймой – своими жезлами чертили на земле два круга. Маленький для себя, а второй, гораздо больших размеров, для наблюдений за птицами и считывания примет.
Консул Магн Тунний в белой тоге с широкой пурпурной каймой сидел на курульном кресле, выполненном без спинки и с крест-накрест загнутыми ножками. Вокруг него стояли двенадцать ликторов, державших в руках атрибут власти высшего магистрата монолонской республики – фасции с вложенными внутрь топорами. Они символизировали право консула добиваться исполнения своих решений силой, а вне города ещё позволяли казнить и миловать подданных.
Клетки открылись, птицы взмыли в небо. Они покружили на месте и полетели на запад к холму Эсквилин. Жрецы одобрительно кивнули и принялись разводить костры, предназначенные для физического и духовного очищения человека. Вся процессия во главе с консулом перепрыгнула по очереди через пламя и устремилась на холм.
Всякий, кто хотел принять участие в ритуале присоединения новой территории к городу, последовал их примеру. Взобравшись на самый верх эсквилинского холма, консул выкопал яму, именующуюся мундусом. По поверьям оттуда души умерших выходят три раза в год, чтобы увидеть белый свет.
Жители прилегающих холмов и иноземцы, поселившиеся в городе, подходили по одному и бросали в яму комья земли, принесённые из своих очагов, и повторяли обязательную формулу: «Теперь здесь обитает мана моего рода».
Когда вереница из желающих стать гражданами Монолона оборвалась, над мундусом воздвигли алтарь, а гонец из города принёс факел, от которого зажгли огонь в новом очаге.
Консула облачили в одежду жреца, голову покрыли накидкой и сопроводили вниз. Там у стены города его ждал медный плуг, запряжённый в белых быка и корову.
Магн Тунний с помощью плуга проводил борозду вдоль приобщённой к городу территории, там, где будут стены. Жрецы шли следом в полном молчании и вбрасывали комья земли внутрь черты. Дойдя до дороги, консул поднял плуг и пронёс его на руках, чтобы потом воткнуть орудие в землю и продолжить путь. Ликторы же следили, чтобы никто не пересёк черты – священной границы города Монолона.
Процессия шла медленно, огибая неровности и овраги. Только к глубокому вечеру плуг достиг другой стены города, а животные остановились. Ликторы вытащили топоры из фасций и бросили их за черту.
Магистр авгуров Иустиниан снял с Магна Тунния ритуальное облачение и отпустил в город готовиться к празднованию тысяча двухсотого дня Монолона.
Тит Август
Патриций остановился у храма. Его так и подмывало зайти и облегчить душу. Но в последний момент Тит Август передумал и, запрыгнув на верного жеребца, пустился галопом по улицам города. В Монолоне уже царила глубокая ночь. Ужас Тита уносил его подальше от шума и веселья в честь Дня города. Сегодня случилось непоправимое, и ему срочно требовалась помощь. Он мог бы обратиться к жрецу, как и собирался вначале, однако побоялся опозориться.
«Лучше не выносить сор из семьи», – думал Тит, промчавшись мимо городских ворот.
Он устремил коня на семейную виллу. Там его отец Октавиан Август возможно что-то посоветует. План был бы хорош, если бы в их семье царила идиллия и взаимопонимание. Глава семейства безвылазно жил вдали от сияния Монолона с городскими соблазнами и интригами.
Октавиан постоянно ссорился с Делией, своей женой, когда она заезжала в гости. Отвыкнув от городской жизни, он отстранился ото всех родных и искал утешения в несвойственных для благородного мужа забавах. Патриций устроил на своей вилле что-то наподобие приюта для крестьянских сирот, которые заменили ему собственных детей.
Он привязался к сиротам, но со стороны граждан Монолона походил на чудака. Октавиан позволял им жить на вилле, заботился, обучал, но усыновлять и награждать своим именем не собирался. Он как будто пытался удержать их подальше от манящего света города, который сам ненавидел. Или думал о себе, боясь снова остаться в одиночестве.
