рту у Макса пересохло – опять увидеть Элю, наедине… Но не стоило искушать судьбу.
– Я не могу, мне работать надо. Одного из своих мальчиков на побегушках пошли.
– Я никому так, как тебе, не доверяю. Знаю, что у тебя всё, как надо, будет. Эля тоже так считает.
– Эля? Ты ей сказал, что я приеду?
– Да, надеялся, что согласишься. У меня же кроме тебя и Эли никого нет.
– Ладно, умеешь ты уговаривать, только начальству позвонить надо, предупредить, что не приду.
– Спасибо тебе, сынок, для меня это очень важно. Если с Элей сейчас не получится, – Лёха безнадёжно махнул рукой.
– С ней не выйдет, другую себе найдёшь, тебе не привыкать.
– Ты так говоришь, будто я бревно бесчувственное. Мне, между прочим, тоже плохо бывает.
– Сам свою жизнь устроил, а теперь хочешь, чтобы я тебя пожалел? Я?! Не дождёшься. Эля мне рассказала, как ты её из-за матери бросил. Потом мать и меня бросил. Вчера Машку бросил. Что ж ты мне плачешься-то?
Лёха остолбенело слушал сына, изливавшего свою горечь, обиду и разочарование, и впервые в жизни ему стало стыдно.
***
Придя за полчаса до назначенного времени, Макс сидел на тёплой скамейке в тенистой алее парка и ждал Элю. Всю дорогу в самолёте он старался продумать, что сделает, что скажет, когда увидит её. Но вот она появилась – быстро приближавшаяся фигура в деловом брючном костюме и туфлях на каблуке – и он позабыл все подготовленные заранее слова.
Эля села рядом с ним на скамейку, и Макс передал ей кольцо. Она не надела его на палец, а просто положила в карман.
– Спасибо, Макс. Извини, тебе столько пришлось из-за меня мотаться.
– Ерунда, если надо, могу ещё разок съездить.
Они некоторое время сидели молча, едва касаясь друг друга. В аллее быстро темнело.
– Оленьке ещё только восемь, она такая нежная и чувствительная, я даже не знаю, как ей объяснить, что не могу больше жить с её любимым папочкой, – Эле необходимо было поделиться с кем-нибудь своими мыслями. – Как я ей открою, что хочу уехать в другой город, к чужому для неё человеку? Я так боюсь, что ей будет тяжело.
– Эля, – Максу хотелось сказать что-то доброе, успокаивающее, чтобы она не мучилась. – Ты сделаешь свой выбор, какой бы он ни был, и Оля всё равно будет любить тебя больше всего на свете. Ты же её мама.
– Ты такой славный парень, – Эля погладила его по щеке, и Макс, не выдержав, заключил её в порывистые объятия. На несколько долгих мгновений, их губы соединились, и ему стало жарко, но Эля первая разомкнула поцелуй и опустила голову, хотя он всё ещё прижимал её к себе.
– Я должен тебе объяснить… – в темноте, он едва различал её лицо, так близко, что оно почти касалось его футболки.
– Макс, пожалуйста, – тихо произнесла Эля, стараясь отогнать наваждение – он был так похож на Лёшека, того, давнего. – Я не хочу, чтобы ты сказал что-то, о чём потом пожалеешь.
– Мне показалось, тебе понравилось со мной.
– Конечно,
