доволен. Подошел к ней, снова взял за руку, перевернул ее и поглядел на тонкий разрез, поводил над ним большим пальцем. Крошечная ранка тут же почти полностью затянулась. И само ощущение от этого было… приятным. Странно приятным, словно ее коснулось необычное, волшебное ласковое тепло.
– А еще ты сможешь вот так. Сама. Наверняка, как многие юные идеалистки, ты мечтаешь исцелять, спасать жизнь и здоровье людей. Хочешь так? Разве рождение одного или пары-тройки детей не стоит многих десятков жизней, что ты можешь спасти, освоив магию целительства?
«Этот человек – дьявол ада», – подумала Эдиан. Он искушает ее. Искушает умело и правильно, заходя с разных сторон, нащупывая слабые места. И, к сожалению, Эдиан осознавала это – часть ее души устремляется за его словами.
Да, она не сможет родить, но сможет спасать жизни, исцелять. Она не сможет вернуть наследство через замужество и рождение ребенка, но сможет вернуть его другим путем…
Эдиан сжала зубы и усилием воли заставила себя… вспомнить о маме.
Мама никогда бы не захотела всего этого для своей дочери. Мама лелеяла бы ее до самого совершеннолетия, а потом Эдиан вышла бы замуж за приглянувшегося молодого аристократа, стала бы женой и матерью, чтобы продолжить два древних благородных рода…
Любящей женой и любящей ласковой матерью – такой, какой была ее собственная мать.
– Нет, я не хочу так. Простите, – сглотнув комок в горле, сказала она. – Я не буду.
– И тем не менее, я выкуплю тебя, – сказал Великий Магистр. В его взгляде, обращенном на ее почти плачущее лицо, не было и тени сочувствия.
Как она прежде могла заподозрить его в такой слабости? В такой человечности? Должно быть, он играл тогда, чтобы привлечь ее на свою сторону. Умный, расчетливый, бессердечный.
– И рано или поздно, ты начнешь делать то, что нужно, – добавил он. – Сейчас все приготовят. Можешь пока сесть в уголке, поплакать над своей великой участью. Пока мы с боровом подпишем бумаги.
А что еще было делать? Скрипеть зубами от злости, которой Эдиан изо всех сил вытесняла горе и чувство беспомощности, и отойти в сторону.
Все равно они решат без нее. Проклятые законы! Ну почему совершеннолетие только в двадцать два года? Если бы хоть в восемнадцать…
Тогда она могла бы отчислиться из пресловутой Академии и уехать. Вопрос, на какие деньги… Но Эдиан, выросшая в достатке, питала иллюзию, что найти средства можно всегда. И два месяца жизни в доме дядюшке, где ее даже кормили не лучшим образом, не сломали эту иллюзию.
Пришел незнакомый статный мужчина, главный юрист Академии, как догадалась Эдиан. Они с ректором вписали в подготовленную бумагу нужные имена. Грамс с удовлетворенным видом сообщил им дату рождения Эдиан и все остальное, что требовалось. Приложил копии документов на опекунство.
Когда Эдиан услышала сумму, которую Академия дает за право опекунства над ней, ей стало плохо. И до этого
