Очередной шаг на пути к веранде, где горит над столом деревянный фонарь, останавливается от донёсшегося до слуха:
–… Я всё не могу понять, правда это или нет. Смотрел на вас и думал: не может быть, чтобы Анвар делал всё это добровольно. Но и что тебя может заставить тоже не понимаю.
Туго сглатываю горьковатую слюну и тошноту, различая низкий тембр Дастана. С веранды видятся всего две фигуры в ночи, и я спешно ныряю за ближайшую колонну, спиной сливаясь с камнем. Плечи окатывает холодом, а сердце ускоряет ритм, пальцы судорожно стискивают ручку подсвечника. Да, наверное, это неправильно. И всё же до дрожи хочу услышать ответ, который следует за плеском вновь наполненных бокалов.
– Ты знаешь, что меня невозможно заставить. Отец пытался – но, когда только ехал в столицу, я собирался вступить в исключительно формальный брак. О какой искренности может быть речь, если ни одной женщине я не могу довериться до конца? – речь Анвара чуть заторможенная, и с удивлением понимаю – он в изрядном подпитии после дня на жаре среди карт, поздравлений и пряных настоек крепостью поболее медового вина.
– Но ей доверился сразу. Что такого сделала принцесса, что ты наплевал на свою безопасность? Брат, ты даже Ровене, с которой два года крутил шашни, так и не сказал о своём даре.
– Ровена, конечно, была собой хороша, но признай – умом не блистала совсем, – сдавленно, сипло смеётся Анвар, а у меня по предплечьям прокатывает колкая дрожь. – Я же не дурак, доверять жизнь пустоголовой сплетнице. А Виола… знаешь, что она сказала мне в первую встречу? «Я не желаю смешивать голубую кровь с грязной». Представь, я мчался через всю страну, стою перед королём уставший как раб волайцев, а эта маленькая выскочка потрясает кулаками и просит отца дать ей армию, чтобы идти крушить «шакалов», – он хохочет уже открыто, и к нему присоединяется низкий смех Дастана, после которого они громко чокаются бокалами. До носа доносится слабый табачный дымок трубки с нотками кардамона: кажется, мой муж сегодня решил пуститься «во все тяжкие».
– Начинаю понимать. Я бы тоже загорелся проучить малявку. С Юникой они похожи куда больше, чем кажется, – всё ещё посмеиваясь, выдает его братец.
– Проучить… Да, наверное. Ровно до того момента, как увидел её без прикрас и без защиты, узнал её собственную природу. Виола не просто так выжила при рождении, её мать сотворила чудо. Чудо материнской любви, не иначе – даже Волтар никогда не говорил о подобном. И я увидел это… Живой сосуд, наполненный волшебством до краёв. Одна прядь этих волос способна сломать врата Харуна, сломать грань между миром мёртвых и живых.
– Серьёзно? – потрясённо тянет Дастан, и я чуть выглядываю из своего укрытия, чтобы увидеть, как тот откидывается на стуле с задумчивым выражением лица. Мельтешащие по веранде светлячки подсвечивают его глубокие синие глаза. – Так это что, очередной твой эксперимент? Учёный интерес мага?
– Может быть, сначала так и было.
