гольфы доходили до колен. Галстук-бабочка, соответствующий ткани юбки, был прикреплен к верхней пуговице между боковыми сторонами воротника блузки, и я чувствовала себя так, будто кто-то обернул меня дешевой подарочной лентой. Я взглянула на массивные черные ботинки на шнуровке, которые выглядели так, будто они были из девятнадцатого века. Я уже скучала по своим уютным «Мартинсам». Наряд казался устаревшей версией образа в стиле «Темной Академии».
– Твой пиджак. – Взгляд Натаниэля метнулся к предмету одежды, воротник которого я держала между пальцами. Его подол подметал пыльные ступени лестницы. – Почему ты его не надела?
Я спустилась до начала лестницы и пожала плечами.
– Сегодня должно быть тепло. В приложении писали, что весь день будет солнце.
– В приложении?
– На моем телефоне.
– Ага. – Он нахмурился. – Ты должна надеть пиджак.
Я прислонилась спиной к массивной витрине. На краю полки стояли книги, мусор, стеклянные банки, мусор, свечи, и – вот так сюрприз – мусор, накиданный в огромную кучу.
– Просто… – Я смиренно посмотрела на пиджак, прежде чем поднять глаза. – С этой штукой я выгляжу так, будто выступаю в марширующем оркестре.
– Это абсурд, – сказал он. – Что плохого в манжетах?
– Ничего, но… – Я вздохнула. – Я просто хотела бы носить свои собственные вещи.
Натаниэль отложил газету и поднялся. Он повернулся ко мне спиной, убежал на кухню и вернулся с кофейной чашкой в руке.
– У колледжа есть свои принципы, Хелена.
Я закатила глаза.
– Вот это абсурд. Мы живем в двадцать первом веке. – Я провела руками по своей форме. – А как же самовыражение?
Его взгляд по-прежнему был устремлен на меня – невыразительный и невозмутимый. Он снова отхлебнул свой кофе.
– Лучше всего, чтобы ты попыталась приспособиться. Было бы невыгодно давать жителям лишний повод говорить о тебе.
Я смиренно опустила плечи.
– Адьес, анонимность.
Натаниэль уставился в свою тарелку.
– Тихий Ручей другой. Но ты привыкнешь к этому.
– Конечно. – Мне казалось, что я никогда не смогу согреться в этом месте. Но да, возможно, на это требовалось время. Я переместила ремень своей джутовой сумки повыше на плечо и отвернулась. – Увидимся сегодня вечером.
– Возвращайся до захода солнца.
Я остановилась в движении.
– Почему?
Мой дед провел кончиком пальца по краю чашки. Тусклый свет газового фонаря отбрасывал на него зловещую тень.
– К ужину. – Он взглянул на свой ноготь. – Это… мои принципы. Ужин в семь. Ориентируйся на это время.
– Ладно. – На мгновение я задержалась на пороге. Мои пальцы покоились на дверной ручке, пока я смотрела на деда. Но он не предпринял никаких попыток
