полуночи – до наступления рассвета и окончания охоты. Кем бы я был, если бы отказался от этой привилегии?
– Возможно. Но я думаю, что здесь замешано что-то еще.
– И что же?
– Черта азлатов, которая, кажется, давно утеряна и выходит далеко за рамки отдельных народов.
– Говори прямо, мальчик.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
– Верность своим братьям и сестрам.
Лахлан скрыл от меня свое сердцебиение. Он знал, что я наблюдаю за ним, и знал, что по натуре я был дотошным. Тираэль Бернетт никогда бы не оставил ситуацию на волю случая. Разумеется, я пытался наладить связь с его мышечной системой. Не имеет значения, что я о нем думал: я должен был быть во всеоружии. Но сила Лахлана схожа с моей. Такой, как он, не позволил бы мне просто так определить его настроение по пульсу, поэтому Лахлан тщательно оборонял свое нутро.
– Я ненавижу тебя, Бернетт.
– Я знаю.
– Твоя семья – подонки.
– Только мой брат.
Он прорычал.
– Особенно твой отец.
– Потому что на прошлой неделе он преследовал тебя до самого острова Харрис? – Я рассмеялся. – Такова его работа.
– Я ни на кого не нападал! – прокричал Лахлан. – Скажи мне, Бернетт: в каком мире справедливо наказывать невиновных за ошибки других?
– В этом.
– Ты думаешь, это правильно?
– Я сказал, что в этом мире все справедливо, но никогда не стал бы утверждать, что являюсь сторонником этой субъективной справедливости, Лахлан.
Он посмотрел на меня с подозрением. Я не сдвинулся ни на миллиметр.
– Справедливость без милосердия – это просто бесчеловечность.
Лахлан сплюнул на пол.
– Ваше начальство притворяется миролюбивым, но это все – прекрасно срежиссированный театр! Они держат ниточки в своих руках и манипулируют вами, словно куклами.
– Никто не манипулирует мной, и никто не держит меня в своих руках.
– Ты думаешь?
– Я знаю. – Одним быстрым движением я избавился от своей куртки и свитера под ней. Мерцающий свет факела отбрасывал тусклый свет на мускулистый торс. Я указал на глубокие дыры в коже. – Мое тело – это поле битвы, Лахлан. Не что иное, как перекопанная равнина с воронками от давно взорвавшихся мин. – Я сверкнул на него глазами. – Никто и никогда больше не будет контролировать меня. Я принадлежу себе.
Секунды шли. Было невозможно сказать, разглядывал Лахлан мои шрамы или лицо. Его черные как смоль глаза не позволяли понять это.
– Ложись, – вдруг сказал он.
Я прислонил факел к камню и сделал так, как он просил. Твердая холодная поверхность коснулась спины. Лахлан пошевелил своим длинным указательным пальцем. Мгновение спустя в земле вокруг моего тела образовалась круглая выемка. На мгновение узкая траншея ярко вспыхнула, прежде чем меня охватило черное пламя высотой по щиколотку.
Могущественный некромант
