рамок в постоянных родах. Даже гениальная попытка классификации Л. Агассиза (1859) основана на предположении, что все основные роды неизменны, т.е. что они могут быть четко разграничены. Кстати, его классификация отличается от последней, рассмотренной выше, метафизически только тем, что фон аристотелевской концептуальной философии окрашен теоремами физико-телеологического доказательства Бога; и логически только тем, что в реалистический ход мысли «чертежей» Кювье вплетена номиналистическая нить. Ведь, согласно Агазису, (логические) роды организмов являются «откровениями (проявлениями) мыслей Творца». Они «установлены божественным интеллектом как категории природы его мысли, так что «многообразные узы, связывающие всех животных и растения вместе, являются живым выражением гигантской мысли, реализованной в течение времени как дышащий душой эпос». Согласно Агассизу, существуют только индивиды; все роды в логическом смысле являются одинаково идеальными, человеческими копиями божественной творческой мысли. Но «как индивидуумы, существуя, только представляют и не образуют своего вида, так, несомненно, эти же индивидуумы в это самое время представляют свой род, свой порядок, свою семью, свой класс и свой тип, характер которых они содержат в себе так же неизгладимо, как и характер своего вида».
В цитированных выше словах Roth подразумевается, что петрографические типы существенно отличаются от «фиксированных видов» организмов из-за текучести их связей.
Однако это было бы так, если бы нити самодостаточных постоянных форм, которыми аристотелевская умозрительная метафизика оплела мир, не были бы понемногу разорваны. Ведь из истории ботаники и зоологии очевидно, что идея, систематизированная, в частности, Линнеем, согласно которой мы должны были бы считать, что столько видов, сколько различных форм создано прямым божественным вмешательством в контексте космически реального, восходит к этой идее мира. Если бы эти представления о творении были верны и если бы, кроме того, нам было позволено придерживаться схоластической теоремы о творении вместе с Линнеем, мы должны были бы утверждать, что «виды» реципрокных организмов в техническом смысле ботаники и зоологии «абсолютно постоянны», поскольку их создание является «истинным продолжением». Мы были бы даже столь же оправданы, если бы сочли очевидным перенести эти самые предположения с Линнеем и на технические «роды». Ведь именно в этом смысле, а не в том, который иногда предполагал Дарвин, следует толковать утверждение Линнея, что «не характер составляет род, а род составляет характер, что характер вытекает из рода, а не род из характера, что характер существует не для того, чтобы создать род, а для того, чтобы сделать его узнаваемым». То же самое мы можем утверждать и в отношении высших родов организмов Линнея, порядков и классов. Только разновидности его деления мы могли бы безоговорочно отбросить
