Алексей, сиди, сиди пока, – остановил его Буренин, сделав успокаивающий жест рукой. – На секунду можно? – обратился он уже к Кваскову. Квасков, медленно затушив сигарету о край полной пепельницы, со своим ничего не выражающим лицом встал и, взяв подмышку папку с показаниями Грудинина, вышел в коридор.
«Сейчас решится все», – подумал Грудинин. Но прождал он долго – около часа, в нервном томлении то осматривая обстановку кабинета, то глядя в зарешеченное окно, засыпаемое крупным снегом, то наблюдая за входившими сотрудниками, приносившими и забиравшими бумаги.
Наконец, в кабинет вместе вошли, не разговаривая друг с другом, оба с хмурыми лицами, адвокат и следователь.
– Мне хоть с клиентом наедине поговорить можно? – с вызовом произнёс Буренин, остановившись на пороге и исподлобья глядя на Кваскова. Тот, не сказав ни слова, вышел.
– Вот что Алексей, плохо дела твои идут, – сказал Буренин. Он запер дверь, взял из угла низенький стул с обломанной спинкой, сел и, облокотившись на колени, заглянул Грудинину в глаза. – Что ты сознался, что пьян был? Вот бумаги, кстати, договор подпиши на оказание услуг.
– Ну а что, как? – дрожащим голосом спросил Грудинин, беря ручку и в открытой папке на листах подписывая там, где ему толстым красным пальцем указывал Буренин. – Я на вечеринке был, там все видели, что я пил.
– Да что видели, – сказал Буренин, выхватывая у него ручку и захлопывая папку. – Одни видели одно, а другие – другое. Там бы со свидетелями поработали. Тебя пьяным могла только экспертиза признать, а теперь вот – крутись. Ну а зачем сознался, что уехал от потерпевшей, хотя видел, что она жива? Тебе сейчас ещё и неоказание помощи шьют.
– Ну а что нужно было говорить? У них же видеозапись есть. Там видно все.
– Что-что, сказал бы что зная, что нельзя в таком состоянии беспокоить, перемещать, поехал искать телефон позвонить, потому что села батарея в мобильнике.
– Так ведь не позвонил?
– Не позвонил – в состоянии стресса находился. Везде тут есть ходы и варианты. Ладно, ладно, – сказал он, слабым гладящим движением прихлопывая по плечу Грудинина своей мягкой ладонью. – Не волнуйся, я теперь за тебя волноваться буду.
– А… Решить иначе что, никак нельзя? – спросил Грудинин, значительно глянув в глаза Буренину.
Тот оглянулся по сторонам и приложил палец к полным улыбающимся губам, показывая, что сейчас нельзя об этом говорить.
– Поедем домой, расскажу. Я там главное сделал – меру пресечения выбил – не под стражу тебя, ну, не в СИЗО к бандюкам, а подписку о невыезде. Этот-то, – он кивнул на дверь. – Закрыть тебя хотел до суда.
… – В общем, расклад у нас с тобой такой, – через два часа говорил в машине Буренин, следя глазами за рукой Грудинина, которой тот пристёгивал ремень безопасности. – Самый лёгкий способ развалить дело – через следака. Но следователь у тебя – овца, с ним не договоришься.
– Этот
