– в последнее время их общение почти сошло на нет, а после происшествия он и вовсе перестал замечать её. Но её уход стал последней каплей, переполнившей чашу его отчаяния. Он сорвался. Вместо занятия насущными, жизненно необходимыми делами, связанными с процессом и бизнесом, он принялся за поиски жены – звонил её подругам, отцу – старому школьному учителю, не любившему зятя и не одобрявшему выбор дочери, ездил к Маргарите на работу. И везде – упрашивал, умолял, унижался. Так человек, дом которого охвачен пожаром, в последней отчаянной попытке спасти своё имущество вырывается из удерживающих его рук соседей и пожарных – невольных свидетелей происшедшего, кидается в огонь и, рискуя жизнью, выносит из пламени какое-нибудь старое ненужное пальто. То же было и с Грудининым. Однако, жену он так и не нашёл. Её отец в своём обычном с ним презрительном тоне отказался отвечать ему, подруги не знали – где она теперь, не появлялась она и на работе. Он, наконец, сдался и прекратил поиски.
X
Время шло, дела становились всё хуже, и Грудинин всё больше погружался в мрачное, угрюмое состояние безысходности. Целыми днями сидел он перед компьютером, изучая форумы и сайты. Сетевое сообщество разделилось на два лагеря – больший – осуждавший его, и гораздо меньший – одобрявший. Но хотя мнений, оправдывавших его, было мало, Грудинин, встречая их повсюду, присматривался к ним, жадно перечитывал и запоминал их. Эти мнения были такие, что Грудинину – богатому человеку, просто завидуют бедные, что виновата мать, отпустившая ребёнка ночью, что за рулём пьют все, и покажите того, кто хоть раз не выпил, и т. д. Всё это казалось очень верным и убедительным Грудининe, а, кроме того, читая дневники этих людей, он и их самих находил симпатичными. Всё это были, как он догадывался по их рассказам и суждениям, люди успешные, предприимчивые и умные, сходных с ним, Грудининым, взглядов. Ему казалось, что мнение этих значительных людей, стоящих высоко над толпой (как он всегда ставил себя) должно быть влиятельнее мнения завистливых неудачников, которые осуждают его, и что это мнение в конечном итоге восторжествует. Он радовался этому как непреложному факту, прямо следующему из логики, и целые дни подряд ходил в приподнятом настроении. Но вдруг читал газетную или сетевую публикацию, в которой об его случае вскользь говорилось как о деле, на которое есть общепринятая осуждающая точка зрения, и это опять разрушало все надежды и погружало его в апатию.
Вообще, напряжение последнего времени сказалось на нем так, что у него как будто вовсе не стало обычных чувств, все они приняли какой-то неестественный, утрированный вид. У него, к примеру, не бывало обычной радости, а было какое-то умопомрачительное животное счастье, в котором он забывал себя и свои беды, и мир заливался для него яркими красками. Но стоило пройти этому состоянию, и возвращалось отчаяние, вдвое более тяжёлое и полностью поглощавшее его. И снова – серый свет вокруг, и – безысходность, и – холодная, мертвящая тоска. Мир его сузился
