style="font-size:15px;"> – Но Настю надо лечить.
И я не выдержала. Это был первый мой серьезный нервный срыв.
– Кому надо?! – кричала я. – Я ее ненавижу. Она сломала мне всю жизнь. Я думала, что, уехав из деревни, начну жить, понимаешь, жить, а не выживать, а получилось, что я горю в аду. Пусть она сдохнет! – кричала я. – Господи, забери ее! – И убежала в ванную. Проплакав там часа четыре, я вышла. Мама варила кашу, а Настя ползала рядом.
– Есть будешь?
– Да, – ответила я.
– Катя, скоро обязательно станет легче. Я Настюше уже прикорм начала вводить, месяца через два можно будет отказаться от этих баночек, да и на горшок я ее присаживаю, так что подгузники мы почти не надеваем, так, только в больницу, а на улицу я ей из марли делаю.
Я кивала головой и смотрела на дочь, а в душе жгла боль, я не могу передать вам словами. Вот вы думаете, какая я тварь – не люблю собственного ребенка, и я вам отвечу, а скорее даже себе: я ее люблю, может, это покажется странным – что за любовь такая? Да я не знаю, как объяснить, но тревога, которая росла с каждым днем, делала меня истеричкой, и я ничего не могла с этим поделать. В голове было только одно: ты не сможешь ей дать все лучшее, ты плохая мать. А вдруг завтра ты умрешь. Куда она пойдет? В детдом? Я успокаивала себя, разговаривала сама с собой, но четно – срывы происходили все чаще и чаще. Как-то вечером хозяйка пришла за очередной квартплатой и увидела разрисованные обои в коридоре.
– Это что такое? – стала возмущаться она.
Мама хотела ей объяснить, что радость – у нас Настя ходить начала, вот и рисует, а обои мы потом переклеем, но хозяйка даже слушать не стала.
– Вы мне всю мебель испортите. Все, съезжайте, к тому же и договор наш уже истек. Даю вам два дня. – И захлопнула двери.
Я упала на пол, и мне не хотелось жить. Куда мы пойдем: ни денег, ни друзей, и я пошла в ванную, чтоб повеситься. Закрылась, включила воду и стала писать прощальную записку. Просидев на полу минут 15, я услышала телефонный звонок. Это звонила начальница из детского центра, где я работала.
– Добрый вечер, Катерина. Вы бы не могли завтра пораньше прийти, а то нянечка заболела?
– Могу, – ответила я, не зная почему.
– А что у вас с голосом? – поинтересовалась она.
– Да так, неприятности.
– Что-то с дочерью?
– Да все сразу.
– Знаете, Катерина, зайдите завтра ко мне, поговорим.
Я положила трубку и вышла из ванной. Мама упаковывала вещи. Я налила себе чай и уставилась в одну точку, просидев так до утра. Придя на работу пораньше, я столкнулась с одним из родителей.
– Как хорошо, что я вас застал, – сказал мужчина мне, – мой Егор только и говорит о вас. Вообще, он очень замкнутый мальчик, а с вами общий язык нашел. Мы с женой так рады, что хоть с кем-то у него получается диалог.
– Егор очень славный мальчик, просто
