поднял со стола лист бумаги и поднес близко к глазам, – слово предоставляется рабочему…
Дубицкий стиснул зубы, а Малыгин потянулся к кобуре с револьвером. Но перед лицом тысячной толпы они понимали тщетность попытки переломить ход митинга. Поэтому комиссары предпочли скорее покинуть мятежный цех
и поспешили в военный комитет железнодорожных мастерских, чтобы с помощью боевой дружины восстановить контроль над разбушевавшейся толпой.
На первом этаже товарной конторы Дубицкий и Малыгин собрали командиров отрядов, желая заручиться их поддержкой на случай, если недовольство митингующих перерастет в бунт.
Железнодорожные мастерские в описываемое нами время представляли хорошо организованную крепость. Обнесенные со всех сторон высоким бетонным забором, они выглядели укрепленным лагерем, имевшим свой оружейный арсенал, запасы патронов и артиллерийских снарядов. Восемь короткоствольных линейных пушек обеспечивали в случае необходимости долговременную оборону, а также удар для наступления. Вооруженная охрана из дружинников несла круглосуточный караул по всему периметру забора.
Вслед за гарнизоном Старой крепости железнодорожные мастерские представляли сильный оплот советской власти в городе.
Но последнее время было неспокойно и здесь. Голод и гражданская война требовали решительных шагов от власти по преодолению кризиса. Однако новая элита не справлялась с ситуацией, которую сама же и породила.
Растущим недовольством рабочих решили воспользоваться в подпольном «Союзе пяти», чтобы склонить наконец большевистскую опору на свою сторону, взять власть, отмежеваться от Москвы и, создав независимую республику, прекратить хаос.
Попытка арестовать Осипова ускорила ход событий. Руководство «Союза» взбудоражило рабочих, приводя свой план в действие. Тем временем в ожидании спланированного окончания митинга в казармах второго полка, где укрылся Осипов, ожидала сигнала рота солдат. Ей ставилась задача: сменить и разоружить верную большевикам рабочую охрану мастерских и взять под контроль орудийный пакгауз.
К полуночи в казарму, где сидели наготове с оружием в руках бойцы-красноармейцы, вошел Осипов и громким голосом скомандовал:
– В ружье!
Солдаты бегом выдвинулись к мастерским.
* * *
Из больницы Валентин вернулся ночью. Устало толкнув дверь, шагнул в переднюю.
– Слава Богу! – встретила его горничная Елизавета, заспанная и растрепанная.
– Слава Богу! – повторяла и крестилась она. – Вы целы!
– В самом деле, слава Богу! – улыбнулся ей Валентин. Только сейчас, слушая причитания Лизы, пришла мысль о том, какой тревожный день прожит.
Валентин любил минуты, когда переступаешь порог дома после утомительного дня в операционной. Все мысли еще там, перед глазами пятна крови на халатах сестер, искаженные болью лица раненных солдат, их брань и стоны. Но тишина и уют дома, запахи, резко контрастирующие с больничными, смывают это видение, входят в сердце чувством
