мелькнувший рыжий хвост между ветвями и услышала звонкий лай. Собака побежала через сад к частоколу. Там по тропинке прогуливался отец вместе с гостем.
Оба заметили Велгу. Отец помахал рукой, гость почтительно поклонился.
– Отец меня зовёт, – Велга обернулась наконец к Бажене.
– Велга, – с укором произнесла нянюшка. – Госпожа Осне уже давно тебя ждёт.
– Да-да, сейчас, – неохотно отозвалась Велга, глянула с тоской на цветущий сад. – Я скоро приду! – выкрикнула она в окно.
Нетерпеливо ёрзая, Велга позволила нянюшке заплести волосы в длинную косу.
– Поторопись, Бажена, – поджала Велга губы, будто не сама тянула время.
С улицы доносился звонкий лай, и невыносимо хотелось убежать из шумного дома в сад и провести последний день с отцом.
– Сапожки, господица, сапожки, – напомнила нянюшка, когда Велга радостно соскочила с места и кинулась к двери.
– Ох, давай скорее! – нетерпеливо притопнула девушка, обулась и выскочила из ложницы.
В усадьбе Буривоя было шумно. От нижних клетей до самой горницы звучали голоса. Видано ли: из дома наутро должны были уехать сразу оба наследника, а вечером обещали справить пир.
– Да озарит Создатель твой путь, господица Велга, – дорогу ей преградил Данила. Он был такой здоровый, что заслонял собой весь проход, зато легко в одиночку тащил её, Велги, сундук. – Вот вещи твои несу в повозку, – он улыбался так широко, что можно было пересчитать все зубы. Тёмные глаза прожигали Велгу насквозь. – Это… в общем, даже не верится, – он всё ещё пытался улыбаться, только в тихом голосе сквозила грусть.
Велга попыталась обойти Данилу, только ничего не вышло, и она вжалась в стену, пропуская его вперёд на лестницу.
– Во что тебе не верится?
– Что ты уже уезжаешь, господица. Как-то… даже не верится, что уже пора прощаться.
Она порадовалась, что руки у Данилы были заняты. Он мог и полезть обниматься к господице.
– Ещё не пора, Данько. Завтра поутру придёт пора. Не провожай меня раньше времени.
– Ага.
– И не плачь, – Велга заметила, что глаза у юноши были на мокром месте. – Что ты, в самом деле? Я же не умираю, а замуж выхожу.
– Ты, господица, – произнёс он с придыханием, явно едва сдерживая нахлынувшие чувства, – будешь теперь далеко, а это, считай, то же самое.
Он обернулся, пытаясь разглядеть Велгу, и не заметил Муху, которая поднималась по лестнице.
– Куда, остолоп?! – взвизгнула Муха и пригнулась, чтобы увернуться от сундука. – Вот же медведь неповоротливый.
– А? Ой! Муха, прости, – Данила закрутился на месте, замотал огромным сундуком с кованными углами. Девушки отскочили от него в разные стороны.
– Кто только додумался его в дом пустить? – выгнула бровь Муха. – Ему бы на конюшне за лошадьми ухаживать.
– Пожалей лошадей, Муха, – хихикнула Велга. – Он переломает им хребты.
– Чего вы? – надулся Данила. – Я же осторожно.
– Пожалуйста,
