глаза гневно распахнулись, – Я девочка взрослая и не считай меня за фарфоровую вазу времен какой-то там китайскую династии. А то пну. Больно.
И только тут Алексей, увидев, как изменилось выражение лица Насти, осанка, взгляд, понял, что его снова угораздило вляпаться в скандал. Абсолютно другая женщина стояла перед ним. Улыбка сползла с лица.
«Надо же, поздравляет с жалким третьим местом! А я как дура готовилась целый год! И все насмарку… Гад такой!» Настроение, и так неважное, испортилось окончательно. К тому же утром от самого Троцкого пришла эсэмеска с требованием определится с Алексеем – он давно уже требовал собирать всех думающих и чувствующих людей в партию. Перед мысленным взглядом возник глава ревнителей, его вдохновенное лицо, горящие неподдельным гневом глаза. Абсолютная свобода личности и равенство во всем! Это так благородно и красиво. Нет! Он не может быть не прав. Девушка решилась.
– Ты меня любишь? – сверкнули зеленые глазища.
– Конечно, Настюша, как ты можешь сомневаться! – кивнул парень, ярко-синие глаза настороженно прищурились. Такие вопросы обычно заканчивались просьбами, которые трудно, а то и невозможно выполнить.
– Я поддерживаю идеалы ревнителей справедливости. А ты – нет! – произнесла звенящим от едва сдерживаемой страсти голосом.
– Я… – начал парень, но девушка перебила.
– Я не закончила! Так быть не должно, когда двое придерживаются противоположных взглядов. А меня не устраивают фашистские порядки «Ковчега». Так что выбирай или я и поддержка ревнителей справедливости или…
На окаменевшем лице Алексея опасно вспухли скулы. Отвернулся. Если честно, то он ожидал чего-то подобного рано или поздно и все равно не сразу нашелся с ответом. Больше всего хотелось ущипнуть себя за бедро и проснуться, но он сдержался.
Мимо на кавалерийских рысях прошла, бросая на сорящихся любопытные взгляды, мощная команда пенсионеров. Шли на скандинавских палках, давая друг-другу ценные советы, и подтрунивая. «Михална, не отставай!.. Ты ж сама отстала!.. Это я-то отстала? Ты себя посмотри! Совсем дохлой стала!»
– Договаривай… – дождавшись, когда старики пройдут, произнес глухо.
– Или мы расстанемся! – голос дрогнул от злости, сощурилась от яркого солнца, – Короче, Гирей, ты со мной?
– Искренне?
– Конечно искренне! Мой отец говорил: искренность – это готовность даже умереть за свои убеждения.
– Это предательство Настя, – Алексей не отрывал пристального взгляд от побледневшего лица девушки.
– Кого, Гирей? – Настя с решительным видом сжала маленькие остренькие кулачки, не забывая обжигать взглядом, несущим сотни различных замысловатых кар. С фантазией у нее все более чем в порядке, уж это он хорошо знал, – кого предательство?
– Всех, кто отдал за время полета жизнь! И я давал присягу служить «Ковчегу»!
