За все, что для нее сделал… Я ее люблю… Ты понимаешь, что она бросила меня?!
Робот безмолвствовал.
Алексей засопел, короткий всхлип вырвался из горла. Жалость и злоба душили его. Жалко ему было себя, одинокого, покинутого, и злоба душила его к бросившей его Насте. «Уж я тебе!» – мысленно пригрозил, сжимая кулаки, и сдавленно застонал, чтобы не заплакать в голос.
– Ничего ты не понимаешь, железяка проклятая, – безнадежно махнул рукой. Одежда комом полетела на кресло, рухнул на кровать.
– Ах, Настя, Настя, – прошептал с горечью, глаза закрылись. Еще спустя пару минут в комнате раздавалось ровное дыхание спящего.
Проснулся необычайно поздно и утро началось исключительно плохо. Болело все, но больше всего голова. Сумасшедший бурильщик в черепе пытался отбойным молотком пробурить его изнутри. Даже самое качественное спиртное легко победить усердием и количеством!
Долго лежал, уставясь в некуда немигающим взглядом, солнечный зайчик медленно полз по стене. С портрета на него смотрел отец – и все в этом портрете, нарисованном матерью, было особенное. Он еще совсем юный, вряд ли старше нынешнего Алексея, стоял, чуть накренившись вперед, на потемневшей палубе старинного парусника на фоне кораллового острова, окаймленного белоснежной пеной – настоящего тропического рая. Волны разбивались о корпус, рваные клочья серой пены летели вверх, к ногам. Ветер взлохматил короткие волосы, парусом выгнул на мускулистом теле расстегнутую рубашку. Чувствовалась, что впереди ждет опасность. Но он смеялся. Казалось, сейчас выкрикнет океану: «Эй, старик-океан. Налетай!.. Посмотрим, кто кого! Я принимаю вызов!» Алексей с детских лет завидовал художественному дару матери: она писала обычные и стереокартины и весьма неплохие – сам он был лишен его напрочь и, когда повзрослел, выпросил у мамы картину.
Рядом висел кинжал – родовая реликвия, передававшаяся по отцовской линии несколько столетий – наследие то ли 15-го, то ли 16-го века, но хорош он был не этим. В двадцать первом веке его модернизировали. От «старого» кинжала осталась только ручка из натуральной слоновой кости с золотом. Зато теперь клинок – результат двухсотлетнего развития физики твердого тела – псевдоодномерный алмазный кристалл с дозированными микровключениями некоторых элементов, резал все, что угодно: сталь, бетон, без разницы. А ножны автоматически затачивали его до толщины несколько молекул. Такие клинки делали на орбитальных промышленных комплексах, где нет тяжести, мешающей росту кристалла. С одним из его владельцев – прадедом, тоже Алексеем, было связано семейное предание как тот украл невесту, а невольный тесть разыскивал обидчика по всей Солнечной системе. Тоже украсть что ли? А куда бежать? Прадеду было хоть куда прятать невесту!
Он уже скучал по Насте. Перед мысленным взглядом вставал милый облик: обрамленное огненными локонами лицо, кожа, как розовый опал, ямочки на щеках, нежная стройная шея, милый вздернутый носик. Черты, слишком правильные, чтобы быть обычными. Взбалмошная, вспыльчивая, но ему не хватало ее голоса, ласковых взглядов и шуток,
