style="font-size:15px;"> Тони, и так уже бледный от своего меню, состоящего из сигарет и роллов с беконом, становится белым как мел.
Если бы ситуация не была такой отчаянной, я бы рассмеялась. К тому же это было бы крайне непрофессионально. Я c задумчивым видом тру лицо.
– Тогда, может быть, вы предпочли бы что-нибудь другое? – спрашивает Тони.
При этом он скрещивает руки на груди и бросает на меня взгляд. Я знаю, что на кухне получу взбучку. РАЗВЕ ТЫ НЕ МОГЛА СПРАВИТЬСЯ С ЭТИМ САМА?
– Вовсе нет. Я попросил вас заменить блюдо, но вы только подогрели его. Неужели я в третий раз увижу эту мерзость?
Я замечаю, что у миссис Кит на удивление спокойный вид. Может быть, она рада, что кто-то другой получил нагоняй от ее мужа. Если только она действительно жена, а не помощница критика.
– Я думал, вы хотели, чтобы паста была горячей?
– Да, горячей. Но я хотел, чтобы блюдо заменили, а получил ту же самую отраву.
Тони поворачивается ко мне:
– Почему ты не сказала мне, что он хочет другое блюдо?
Я отвечаю, нахмурившись:
– Э-э, разве я не?..
– Нет. Ты сказала, что нужно подогреть.
Я так потрясена этой наглой ложью, что не в силах возразить.
– Но я же сказала?.. – Я не доканчиваю фразу. Ведь если я повторю весь наш разговор, это будет предательством. Но неужели я должна согласиться, что это моя вина?
Пауза. Да. Да, это моя вина.
– Ты называешь меня лжецом? – продолжает Тони. К нам прикованы взгляды всего зала.
Я открываю было рот, чтобы ответить, но не произношу ни звука.
– Ну так вот что я тебе скажу: ты уволена!
– Что?!
Наверное, он шутит? Но Тони указывает на дверь. Кэллум, которого я замечаю на другом конце зала, в шоке. У него отвисла челюсть, руки судорожно сжимают гигантскую перечницу.
– О, это уж чересчур… – говорит мистер Кит, вдруг сбавив тон. Так вот почему Тони это сделал! Это единственный способ одержать верх. Он надеется, что в центре статьи в «Стар» не будет фигурировать несъедобная карбонара.
Стоит такая тишина, что можно услышать, как упадет булавка. Только Дин Мартин тихо и проникновенно поет в микрофон о старом Наполи.
Сняв передник, я бросаю его на пол и неловкими руками роюсь за барной стойкой в поисках своей сумки.
Я выскакиваю на улицу, не оглядываясь. У меня щиплет глаза от слез. Ну уж нет, не дождетесь! Не видать вам моих слез!
Я захожу за угол и ищу в сумке бумажные носовые платки, так как у меня потекла тушь. В этот момент приходит эсэмэска от Тони.
Прости, секс-бомба. Иногда нужно отдать им чей-то скальп. Ты вернешься к нам через две недели, а если узнает этот долбаный критик, скажем ему, что у тебя умерла мама и мы сжалились. Считай это отпуском! Правда, неоплачиваемым.
Это Amore.
И тут до меня доходит еще кое-что.
Мать твою, я же забыла свое пальто!
Первая
