и размякших от жары пассажиров, под индийские напевы мы выехали из Арамболя. Автобусы всегда идут с песнями: почти в каждом на верхних полках лежат колонки, из которых по салону разносятся мелодии. Если динамиков нет, то водитель включает магнитолу в кабине погромче. Басы – самый дешевый транспорт, и ездят на нем самые бедные: пожилые индуски, закутанные в сари, девочки-школьницы в бело-синей форме и с тугими косичками, рабочие мужчины в мятых рубашках и брюках, бабульки с платками-узелками вместо кошельков. Окна в салоне постоянно распахнуты, двери открывает и закрывает кондуктор. Он не только берет плату за проезд, но и следит, чтобы люди устроились, не мешая друг другу, делает внушение, если мужчина сел, а женщина осталась стоять. Формально автобусы разделены на две половины, женскую и мужскую, чтобы при желании можно было не соприкасаться, но басы всегда переполнены, и пассажиры все равно сидят вперемешку. Над кабиной по трафарету выведены краской телефоны экстренной помощи: самое частое преступление в этой в целом мирной стране – изнасилование.
Повиснув на поручне я жадно разглядывала в окошко дома, рынки, расположенные вдоль дороги, мам, везущих детишек, пристроив их на перед собой на скутере. Кондуктор ткнул меня в бок и указал на кабину водителя – там было отдельное свободное сидение для двоих, «вип-зона». Я полезла туда, Белка – следом, и тут раздался крик: стоявшая на выход случайная американка-туристка опиралась на проем, и Белка, захлопывая за собой дверь в кабину, защемила ей пальцы. Женщина выскочила из автобуса в слезах, ругаясь. Мы виновато втянули головы. Позже, на высадке, мне тоже прилетело: снимая вещи с багажной полки, парень здорово врезал своей поклажей по моему затылку. Я пожала плечами, потирая ушибленное место, – что поделать, индийский автобус!
Бас въехал в город через час, спустился по улицам вниз и, круто завернув налево, выбросил нас на бас-стейшн напротив центрального рынка. Это была Мапса23. Выкатившись кубарем из салона, мы немедленно зажали носы: воняло так, что казалось, вот-вот вырвет. От земли поднимался сильный запах мочи, под ногами чавкала жижа: грязь вперемешку с пищевыми отходами. На парковке громоздились брошенные как попало десятки ярких, блестящих скутеров, люди сновали в проемы между зданиями, кричали, торопились, раскладывали по земле горы сумок и рюкзаков, готовили к рабочему дню магазины с техникой, канцтоварами и неказистые кафе под навесами. Из корзин, укрепленных на велосипедах, и с передвижных стоек смуглые до черноты парни торговали лепешками и бананами. В тени главной арки – входа на рынок сидели и лежали нищие, слева от арки высилось здание общественного туалетного комплекса, где позволялось не только справить нужду, но и помыться, а справа виднелся узкий боковой проход в торговые ряды. У стоящих в ряд автобусов надрывались кондукторы: «Бага, Бага, Бага, Бага! Калангут, Калангут! Панджим! Арамболь, Арамболь, Арамболь, Арамболь!»
– Куда надо? – подскочил
Небольшой город, важнейшей частью которого является район рынка и автовокзала.
