и взаимоотношениях полов с Гурвич и Садловской, подруги не стали бы, ни за какие коврижки или угрозы. Эти знания в среде смолянок слыли крайне постыдными, позорящими звание девушки и институтки.
Отвлёкшись на шёпот Садловской, Марина неловко поставила ногу на следующую ступеньку на повороте лестницы. Стопа соскользнула с гранитного ребра и подвернулась. Марина ойкнула и присела. В спину ей нечаянно врезалась Садловская. Маняша пыталась изо всех сил удержать подругу, но рука выскользнула. Марина кубарем пролетела по гранитным ступеням весь пролёт и грохнулась у дверей столовой.
Маняша пулей слетела вниз и нагнулась над подругой, лежащей без движения. Похлопала её по щекам. Марина открыла ничего не понимающие глаза.
– Где я?
– Ты оступилась и слетела вниз с лестницы.
– Ну, да…. Конечно…, вспомнила…
– Как себя чувствуешь?
– Хорошо…. Только кровавые точки мелькают перед глазами.
– И всё? Где-нибудь болит?
– Нет, не чувствую никакой боли.
– Тогда вставай и пошли в столовую на ужин.
Кушать не хотелось. Чтобы не подводить подруг, Марина отпила немного чаю и съела половину булочки.
В девять часов вечера колокол известил об отбое. Марина улеглась спать и тотчас уснула. Ночью проснулась от боли в груди и лихорадки. Тихим шёпотом разбудила Маняшу. Подруга пощупала рукой разгорячённый лоб и укрыла Марину салопом, в надежде, как-нибудь оправдаться утром перед фрау Штольц.
Утром, когда девочки уже встали, Марина продолжала лежать. Встревоженная Маняша гладила подругу по голове.
– Вставай, милая.
– Не могу…. Голова кружится…. Руки, ноги не шевелятся….
Подошли другие воспитанницы и стали помогать вставать Марине. Они охали и ахали, указывая на шею и грудь Марины. Они у неё распухли и покрылись кровоподтёками. Девочки толковали между собой по этому поводу и единогласно пришли к мысли, что при таком расположении дел немыслимо, просто move ton идти к доктору в лазарет. Доктор мужчина, и обнажить перед ним грудь, значит опозорить не только себя, но и весь выпускной класс. Это обстоятельство, рассуждали они, должно заставить каждую порядочную девушку скорее вынести всевозможные мучения, чем идти в лазарет…
На следующий день Марина после бессонной ночи встала с постели с ещё большей опухолью на шее и груди, и двигалась с трудом. Все решили, это потому произошло, что накануне Марина практически ничего не кушала. После обеда в классе Марину начало тошнить. Маняша и ещё две девочки насилу вытащили её в коридор к крану с водой, где можно было скрыть последствия. Шея у Марины посинела, а грудь разбухла ещё больше. Маняша обливала её несчастную, горящую жаром, голову холодной водой и приговаривала:
– Миленькая, родненькая! Потерпи, сейчас всё пройдёт! Я схожу к фрау Штольц и испрошу разрешения передохнуть тебе здесь на скамеечке…
Маняша хотела ещё что-то сказать подруге, но не успела. Двери классной
