достойная восхищения.
Взгляд Родольфо проскользил по столу и вперился в сестру; обычно голубые глаза его теперь были не сияющими, а ледяными.
– Красота тоже достойна восхищения. – Реплика хоть и была лукавой, но совершенно лишенной теплоты. – Этого, я полагаю, агаве недостает.
– Значит, ты плохо смотрел.
В резкости голоса Хуаны ясно читалось безразличие ко всему, что думает ее брат, – будь то агава или что-либо еще.
Неудивительно, что Родольфо никогда не рассказывал мне о сестре. Воздух между ними искрился от напряжения.
– Сад чудесен, querido, – солгала я, пытаясь изобразить в голосе живость, но в тесной комнате слова прозвучали глухо.
Родольфо бросил на меня косой взгляд, явно не поверив мне. Я накрыла его колено ладонью и стала поглаживать большим пальцем сквозь ткань брюк, пытаясь снять напряжение.
– Мама немного обучила меня садоводству, когда мы жили в Куэрнаваке, – добавила я. – Дайте мне время, и к вашему приезду сад будет не узнать.
Через две недели Родольфо предстояло вернуться в столицу. Он сопровождал меня до Апана, чтобы защитить от разбойников, но занятие политикой не позволяло ему долго оставаться за городом. Временное правительство вот-вот должно было провести выборы президента, и, если верить корреспонденции Родольфо, в которую я украдкой заглядывала, именно его наставнику, Гуадалупе Виктории, предназначалось выиграть их.
Родольфо открыл было рот, чтобы ответить мне, но сестра его перебила.
– Нам не нужны сады, – грубо отрезала она, не удосужившись даже посмотреть на меня. Такое пренебрежение было сродни пощечине. – Нам нужно, чтобы Сан-Кристобаль прекратил вторгаться на наши земли.
– Здесь я решаю, что нам нужно, а что – нет! – рявкнул Родольфо. От резкой перемены его настроения по коже побежали мурашки. – Если донья Беатрис желает сад, она получит сад. Слово моей жены в этом доме закон, тебе понятно?
Если Хуане и было понятно, она этого не показала.
– Кланяюсь, – фальшиво и громко объявила она на всю комнату и швырнула салфетку на стол. Я застыла. Хуана резко встала со своего места и, бросив короткое «доброй ночи», ушла.
Если Родольфо и Хуана остыли после перепалки за те две недели, что он провел в Сан-Исидро, я этого не заметила. Признаться честно, я вообще не видела Хуану. Она как будто растворилась в бесконечных рядах агавы, заполонившей поля за домом, и стала эфемерной, словно призрак.
Хуана не присоединилась к нам с Родольфо, когда мы отправились в Апан на воскресную мессу. Это был мой первый визит в город, и мне впервые предстояло встретиться с другими землевладельцами и их женами.
Как только мы выехали за ворота асьенды, в воздухе будто что-то переменилось, и я с наслаждением откинулась на сиденье. Моя голова покоилась у Родольфо на плече и подскакивала с каждым движением экипажа. Он рассказывал о всех тех землевладельцах,
