дверь, послышались шаги, и хорошо знакомый голос позвал:
– Оль, ты тут?
Первая мысль была: «Быть того не может!», вторая: «Ого, а вот и рабочие ручки! На ловца и зверь бежит».
Глава 11
Это в самом деле был Анчутка. И Пельмень. Они – и вроде бы нет. Когда неразлучные друзья предстали перед старой знакомой, Оля усомнилась и для верности уточнила, они ли это.
– Мы, мы, что, не похожи? – солидно заверил стройный, плечистый, затянутый в новенькую гимнастерку Пельмень, снимая ушанку. Раздался, ручищи загребущие, похоже, научились не только тырить все, что плохо лежит, но и трудиться на совесть.
– Не-а, – искренне призналась Оля, – я, конечно, подозревала, что, если вас отмыть и постричь, станете ничего себе, но не думала, что до такой степени!
Бравый Анчутка – сияющий до блеска, с надраенными же зубами, белобрысые волосы не без щегольства зачесаны назад, – лихо козырнул:
– Здравия желаю! Как жизнь?
– Ну-ка, покажись, покажись, – Оля покрутила пальцами.
Яшка, молодцевато подбоченясь, шикарно сбросил шинель, обтянул гимнастерку, согнав все складки назад, и изобразил нечто вроде цыганочки с выходом, красуясь новехонькой гимнастеркой, сияющим подворотничком, сказочными галифе и свеженькими, без тени заплат-потертостей, валеночками. И, натурально, само собой, обновленной модели.
– Чего это валенки у тебя такие черные? Опять куда вляпались?
– Непромокаемые валенки, понимать надо, – важно пояснил Пельмень, – строительная хитрость. Опустили в растопленный гудрон, теперь они не промокают, и даже калоши не нужны.
– Откуда ж такие умные и распрекрасные? Какими судьбами сюда?
Андрюха охотно растолковал:
– Так это не мы, это вы сюда, мы из увээр номер семь…
Оля попросила погодить и ее не путать:
– Увээр – это само по себе отлично, вы-то к нему каким боком?
– О, это долгая история, – протянул Анчутка, но Пельмень, не склонный молоть лишнее, был краток:
– Яшка не тот карман взял.
Суть рассказанной истории сводилась к тому, что, задав стрекача из Москвы, они некоторое время поскитались по стране, думая добраться до неких хлебных и теплых краев. Однако то ли по незнанию географии, то ли просто так сложилось, что, вдоволь получив по хребтам и чуть не загремев в тюрягу в Саратове, метнулись в Киев, а там через Сороки в Кишинев. После всех скитаний город показался раем – и тепло, и фрукты прямо на деревьях повсюду, а главное – люди добрые-предобрые.
– Идешь по рынку, а тебе со всех сторон ложки тянут, попробовать дают и творог, и сметану, – вспоминал, чуть не облизываясь, Анчутка, – ух и физию я себе наел – страсть.
Правдоруб Андрюха поправил:
– Это он тебе рассказывает. Попрошайничал он. Шайки свои голубые выкатит и тоненько заведет что-нибудь жалобное, типа «Враги сожгли родную
