в шкафу являлся всего лишь украшением дома. Вряд ли древний вампир думал, что я им воспользуюсь хотя бы единожды. Хорошо, что доставку на дом никто не отменял. Найдя в интернете несколько телефонов, я позвонила по одному из них и заказала ужин из ресторана. Сама же употребила ещё один пакет и села в кресло с книгой.
9
Мама сказалась больной в день вечера у Путятина, так что мы с папой поехали вдвоем. До сих пор не могу сказать точно, притворялась она или нет. Её совсем не нравилось моё увлечение Остен-Сакеном, но все доводы, которые она приводила мне по поводу его, сводились к одному:
– Мы о нем совершенно ничего не знаем
Мне неизвестно, кого она имела в виду, говоря «мы»: нашу семью или своих подруг, которые, как мне кажется, прямо-таки питались, наравне с обыкновенной едой, разнообразными сплетнями, порой граничащими с абсурдом. Мне кажется, что слух о моей помолвке возник именно между этими дамами. Могло быть и так, что моя мама произнесла в их обществе: «Николай Юсупов пожелал моей дочери спокойной ночи», а они интерпретировали как: «Николай Юсупов возжелал моей дочери». Я бы совсем не удивилась, узнай, что это правда, так как мнения о подобных сплетницах была самого низкого.
Но именно с ними мне предстояло провести целый вечер – такую цену я платила за то, что согласилась на предложение Романа. С другой стороны, отказаться я не могла: меня какими-то невидимыми ниточками тянуло к этому человеку. И тогда, когда он вошел в гостиную Путятина и поклонился всем дамам, у меня снова перехватило дыхание. Впервые в своих мыслях по отношению к кому-либо я употребила слово «влюблена».
К моему счастью, в тот день главных светских сплетниц во главе с хозяйкой дома, княгиней Путятиной, не интересовала ни моя, ни чья-либо личная жизнь. Они сосредоточили внимание на новостях о предстоящей войне с Японией. Не думаю, что хоть одной из них было известно, где именно находится Маньчжурия, но они швырялись этим названием направо и налево.
Впрочем, кратковременная увлеченность хозяйки дома и её подруг политическими событиями давала мне возможность спокойно наблюдать за Остен-Сакеным. Он играл на бильярде с единственным сыном Константина Николаевича – Сергеем. Удивительно похожий на отца, он с восхищением, идентичным моему собственному, смотрел на Романа, который был не только старше его на 10 или даже 11 лет, но и пользовался уважением и даже любовью нашего общества, несмотря на пренебрежение к правилам и непунктуальность. Говорили, что Остен-Сакен ни на один прием не явился вовремя.
Они пили виски между ударами, а когда Сергей отворачивался, чтобы сказать несколько слов своему отцу или кому-то из гостей, Роман поднимал глаза и его взгляд встречался с моим. Если честно, я не помню тех разговоров, которые велись, и я не понимала всю их значимость. Война казалась чем-то далеким и почти не существующим. Я думала, что наш Государь – Николай Александрович, как сын своего отца, ни за что не допустит, чтобы его подданные умирали из-за какой-то далекой Маньчжурии.
В одиннадцать часов вечера мой отец поднялся со своего места на диване
