негодяя сесть за карточный стол. А тут уж Борода выиграет в карты злосчастную квартиру обратно.
– Обтяпаем на раз-два! – убеждённо сказал Борода.
– Ах, так! А моё мнение не важное? Но я всё равно имею право голоса, у нас демократия и равенство, и даже феминизм в отдельно взятом кабинете! – выскочила из-за фикуса мышь Степанида, – вы не токмо квартиры не выиграете, а ещё хужее всё усугубите. И в долги перед суккубой влезете и будете ей дань платить, сами знаете, какую.
– Риск есть, – задумчиво произнёс Матузков, – но и другого плана-то нет.
– Да и суккуба уговорить надо… – протянул Борода.
– За этим дело не станет, – снова пискнула мышь, – энту женщину с пониженной социальной ответственностью токмо позови – не отделаешься. А знаете, чем суккуб питается? Не боитесь ей всю мужскую силу отдать?
Домовой покраснел и потупился.
«Ах, какой словесный оборот Степанида придумала про пониженную социальную ответственность! – восхитился Матузков, – надо кому-нибудь предложить использовать».
Жаль, что мышь не смогла ни напугать, ни убедить Матузкова и Бороду. Те вызвали суккуба, и Лиллит быстро явилась к ним во всей красе. В этот раз она предстала в серебристом плаще, под которым на ней не было ничего, кроме сетчатых чулок и пояса на таллии с кокетливо свисавшими золотыми цепочками. Степанида плюнула на пол: «Не смотрите на энту! Глаза повылезут». Но Матузков, Борода и внезапно проснувшийся Коля смотрели.
Лиллит улыбнулась и запахнула плащ, села рядом с Матузковым и положила ему на плечо голову с высоко заколотыми на затылке локонами. Пахло от неё мокрой садовой сиренью и розовым зефиром «Услада». Следователь смущённо кашлянул.
– Зачем понадобилась? – пропела Лиллит.
Борода вкратце объяснил, прерываемый смачными плевками на пол, которые исторгала мелкая серая Степанида. Никто не обращал на рассерженную мышь ни малейшего внимания.
– Фу! – отпрянула Лиллит и покачала головой, – какой-то сиротка, какая-то квартира, какой-то барыга. В чём мой интерес?
– Ну, я думал, что ты вольная художница, жрица любви… – разочарованно вздохнул Матузков.
– Не бери на понт, мент, – неожиданно хищно оскалилась Лиллит, – если я что и делаю, то это для себя. Повторяю для непонятливых: что я получу за выход? У меня в ИВС разом тринадцать вонючих мужиков. И мне от них по триста граммов сами знаете чего каждую ночь, безо всякого труда. Сидят они давно, баб не видели, а тем более таких.
С этими словами Лиллит выкинула стройную белую ножку из-под плаща и бесцеремонно положила узкую ступню на колено Матузкову. Следователь заёрзал, а Лиллит захохотала.
– Ну, милочка… Будет тебе выгода. Барыга-то мужик в соку. Хоть всю ночь его потом мучь, – предложил Борода.
– Мне бы тебя, Бородушка, – ласково пропела она, поглядывая из-под чёрных загнутых ресниц на домового, – такого красавца упускать – не в
