ей время, – заверил родителей Делейн терапевт. – Она перерастет это.
И однажды ночью так и случилось.
Она проснулась на улице, ее колени, прижатые к желтым фарам неуклюжего «Бьюика» их соседа, были в крови. Сердце заколотилось в груди, Делейн еще никогда в жизни не чувствовала себя такой бодрой.
Больше такого не случалось.
Как будто перспектива быть сбитой машиной выбила из нее всю любовь к лунатизму. Как будто то, что притягивало ее в темноте, наконец сдалось и ушло.
Делейн лежала в ночной мгле своего общежития. Она смотрела на пятно лунного света на стене. Думала о сне. Даже сейчас, все эти годы спустя, она могла представить себе каждую деталь внешности мальчика в лесу: черные глаза, темные кудри, ноги в штанах, мокрые от падения в ручей.
– Остановись, – кричала она. – Не беги. Я знаю тебя. Я знаю тебя. Я знаю тебя. – Она потратила годы, убеждая себя, что это только в ее голове.
Прошло две недели семестра, а она уже не была в этом уверена.
– Адья, – прошептала она в темноту. – Адья, ты не спишь?
Послышался шорох, вздох, не совсем взволнованный, как ей показалось.
– Теперь нет, – сказала Адья.
– Как ты думаешь, на что это будет похоже? – спросила она. – Ходить по небу?
Последовало молчание. Несколько мгновений она думала, что Адья не ответит. Но потом ее соседка по комнате перевернулась. Свет ночника залил ее черты лица, оставив губы достаточно яркими, чтобы можно было прочитать.
– У меня был приступ, когда мне было тринадцать лет, – сказала она. – Заснула на математике, просто уставившись в окно. Все мое тело дернулось, и я проснулась. Знаешь это чувство, когда тебе снится, что ты падаешь, а твои руки и ноги реагируют так, как будто ты на самом деле падаешь?
Делейн вспомнила, как она проснулась на лесной поляне, прохладный рассвет позолотил безлистные деревья.
– Да, – сказала она. – Мне знакомо это чувство.
– Было похоже на это, только я никогда не засыпала. После этого все начало неметь. Мое зрение стало как туннель. К тому моменту я лежала на полу. – Она замолчала, и Делейн позволила тишине затянуться.
– Дело в том, – сказала она, – что я знала, что лежу на полу, потому что я могла видеть себя. Весь класс двигался вокруг меня, но я была совершенно неподвижна, другая я стояла на парте в центре комнаты. Не часть моего тела, а другое тело. Как будто меня вытряхнули из самой себя. – Матрас скрипнул, когда она перевернулась на спину. – Я думаю, будет что-то похожее.
– Моя соседка по комнате говорит, что это одна из форм парестезии, – добавила Маккензи со своей импровизированной кровати на полу.
Перевернувшись на живот, Делейн потянулась к лампе от Тиффани между их кроватями. Свет зажегся, наполнив маленькую комнату мягким калейдоскопом красок. Маккензи лежала, свернувшись калачиком, в спальном
