держалась от него так далеко, как только могла. Дверь захлопнулась за ним с неприятным щелчком. Он сунул ключ обратно в карман. Насупившись, как уличная кошка, Лейн стояла в нескольких шагах от него, перед доской. – Что мы тут делаем?
– У меня работа по мультиверсальным этическим теоремам. – Он бросил свой рюкзак рядом с ее ранцем и опустился на ближайшее сиденье. Из открытого рюкзака Лейн высунулась записная книжка в незнакомом переплете. Он окинул взглядом исписанные каракули и сказал:
– Можешь продолжать плакать, если ты считаешь такие вещи продуктивными. По крайней мере, здесь ты не привлечешь зрителей.
Он не отводил взгляд от незнакомого почерка, когда Лейн притащила стул и плюхнулась на него с гораздо большей силой, чем требовалось.
– Что это? – спросил он, ткнув ноющим пальцем в блокнот.
Лейн посмотрела, куда он указывал.
– Конспекты Адьи по латыни.
– И почему они у тебя?
– Потому что, – сказала она, ковыряя ногтем большого пальца похабный рисунок, который кто-то вырезал на столе, – мои бесполезны.
Наклонившись вперед, он подтащил блокнот к себе. Как только взглянул на него – пожалел, что сделал это. Верхняя часть страницы была вполне обычной – склонения существительных, список лексики. На полпути вниз чернила расплылись. Начало фразы приобрело форму.
Non omnis moriar.
Давуд написала ее сначала правильно. А потом она написала ее задом наперед. Она перевернула надпись вверх ногами. Non omnis moriar. Non omnis moriar. У Колтона похолодело в животе. Он отложил блокнот, металлическая спираль звякнула по дереву.
– Записи тоже кажутся довольно бесполезными, – сказал он, стараясь придать себе отстраненность, которой не чувствовал. Когда он поднял взгляд на Лейн, то увидел ее за тысячу миль от себя. Подбородок упирался в кулак. Смотрит в широкое окно на восточной стене. Солнечный свет превратил цвет ее глаз в жидкий виридиан.
– Уэнздей, – сказал он мягче, чем хотел. Ее взгляд медленно скользнул в его сторону. – Почему бы тебе просто не сказать правду своим профессорам?
– Я не стесняюсь этого, – сказала она, – если ты так думаешь. Просто в тот момент я всегда волнуюсь, что заставлю их чувствовать себя кретинами.
– Может быть, они заслуживают того, чтобы чувствовать себя кретинами.
– Неважно. – Она наклонилась вперед, положив подбородок на руки. – Ты бы этого не понял.
– Может, и нет. Но я точно знаю, что летом ты отправила электронное письмо всем их помощникам. Если они не прочитали письмо, это их вина.
Она молча смотрела на него в течение долгой минуты, сложив ноги по-турецки.
– Мои родители хотели, чтобы я поступила на онлайн-программу, – сказала она, когда тишина затянулась. – Я настаивала на большем. Я хотела получить опыт. – Она сказала это с насмешкой, как будто опыт был чем-то смехотворным. Что-то достойное презрения. – В лекционных залах тысячи звуков. Кто-то переворачивает страницу. Кто-то кашляет.
