создают во времени и пространстве. В Годбоуле вы проведете следующие четыре года, учась лавировать между мирами. Это не простое дело. Я советую вам по возможности обращаться за помощью к мистеру Прайсу, какие бы глупые угрозы он ни раздавал по поводу того, что вы отнимаете у него рабочее время.
Это было встречено учтивым смехом, тихим и немного неуверенным.
Уайтхолл сменил очки и сверился с часами.
– Совет директоров сказал мне, что это должна быть часовая ознакомительная беседа, но меня это не интересует. Мои требования были отправлены вам на электронную почту в день вашего поступления. – Он посмотрел на них с равнодушной улыбкой. – Если вы еще не сделали этого, обязательно прочитайте учебный план. Мы начинаем завтра.
Наступила тишина. Никто не двигался. Никто, кроме теней, дрожащих в своих углах.
– Он хочет сказать «уходите», – сказал Колтон, и в комнате начался переполох.
4
Когда Делейн была еще маленькой и предавалась дневным сновидениям, она заглянула в полуночную тьму своего заднего двора и увидела мальчика, который смотрел на нее в ответ. Его нос и рот были окантованы лунным светом, а на щеках, наоборот, застыла тень.
– Привет, – сказала она, и в быстро угасающей памяти ее голос прозвучал неправильно, глупо. Она знала, что должна бояться, – она всегда избегала темноты, но что-то в холодной бездне взгляда мальчика заставило ее застыть на месте. Он выглядел, подумала Делейн, таким же испуганным, как и она сама. Немного величественный, немного голодный, со вздернутым подбородком, исхудалым лицом, слишком длинными и тонкими руками.
Но когда ветер прошелестел по деревьям, он исчез. Там, где был его рот, остался лишь тонкий изгиб ветки. От его немигающего взгляда остались лишь пустые впадины вязов.
Некоторое время после этого темнота казалась не противником, а скорее союзником. Другом, с которым можно поиграть в одиночестве в тишине. Ее потянуло за тенью, как муху на блестящую паутину. Ее тянуло на самую верхнюю ступеньку подвала, где темнота просачивалась вверх по лестнице, как черная краска. Тянуло в лес в сумерках, где лунный свет играл между деревьями. Ее тянуло к зеркальному отражению в окне, где ночь прижимала к стеклу свое голодное лицо.
– Я вижу, что ты наблюдаешь за мной, – шептала она и чувствовала тошнотворный трепет. – Тебе тоже одиноко?
В эти дни она знала, что лучше не следовать за темнотой, куда бы она ни вела. Она знала, что у нее есть острые зубы, у Делейн остались шрамы, чтобы доказать это. Она была слишком внимательной к себе, чтобы верить в то, чего не могла увидеть и потрогать.
Это, как ничто другое, заставляет чувствовать опасность в Годбоуле.
Семинар Уайтхолла тем утром оставил ее равнодушной. Слабость в коленях, то, что она испытывала, когда смотрела на тени. В учебной программе не было ничего осязаемого. Было небо, слишком зыбкое, чтобы его потрогать. Были другие миры, слишком
