только появится возможность! Жизнь в старинном особняке ничего, кроме трудностей, не дает!
По периметру гостиной стоял длинный старинный седир, покрытый тканью в цветочек; на седире сидели отец и Баисе. Исмет сидел на полу, скрестив ноги, и что-то читал. Посреди комнаты стоял мангал, от которого тянуло приятным теплом. Только теперь Исмаил снял с себя пальто.
– Погреть тебе немного супа? – предложила мать.
– Не хочу, спасибо, мама. Я поел по пути, – отказался Исмаил. Он бросил взгляд на отца, который с утра сидел на одном месте, как и в предыдущие дни. У Исмаила тоскливо заныло сердце. Казалось, отец даже не собирается вставать с тахты, так и будет сидеть на ней вечно, с четками в одной руке и сигаретой в другой.
Асим-бей почувствовал на себе взгляд сына и хотел было что-то сказать, но его сразил сильный приступ кашля, резкого, сухого, гулкого, от которого чуть не рвались легкие. Казалось, он сейчас задохнется.
– Постой, отец, не волнуйся только! Не сгибайся, ты так только затрудняешь себе дыхание. Попытайся остановиться. Исмет, принеси воды, быстро!
Исмаил почувствовал, как его охватывает паника, и тут же рассердился на себя. Ему удалось справиться с волнением. Он наклонился к отцу, положил ему руки на ребра и начал разминать спину, пытаясь заставить отца расслабиться. Только сейчас он заметил, как отец исхудал. Кости можно было пальцами пересчитать.
Наконец приступ закончился. Лицо и глаза Асим-бея сильно покраснели. Исмет принес воду, и отец опасливо сделал несколько глотков, опасаясь нового приступа.
– В этом году никак не проходит, – с трудом выговорил он.
Исмаил хотел было ответить, но не смог. Он подошел к Баисе, которая тоже сидела на седире поодаль, обложившись тетрадями с контрольными. Чтобы разрядить повисшее напряжение, Исмаил в шутку снял с носа сестры очки в толстой оправе.
– Хорошей работы, учительница-ханым! Пожалуйста, сиди, не вставай, иначе тетради разлетятся!
– Я очень ждала, когда ты вернешься! Нам надо поговорить, – прошептала сестра.
Он предполагал, что предстоит серьезный разговор и лишь кивнул: конечно.
– Кашель у отца все не проходит. Этот приступ еще ничего, утром он кашлял так, что изо рта у него пошла кровь. Пожалуйста, возьми его с собой в больницу. Пусть кто-то из твоих наставников его посмотрит, – прошептала она.
В этот момент из кухни вошла мать, которая, несмотря на слова Исмаила, принесла ему тарелку тарханы[31] и несколько кусков хлеба.
– Поешь, сынок, пока горячий! В такую погоду полезно, согреешься! О чем вы шепчетесь, дети? Баисе, доченька, оставь Исмаила в покое, дай ему поесть, пока суп не остыл!
– Спасибо, мама! Я съем суп! – ответил Исмаил, уступая матери.
– Хорошо, сестричка, не волнуйся, я все решу, – добавил он.
«Я все решу!» Этими словами он почти с самого детства всегда успокаивал не только родных, но и многих друзей,
Тархана – традиционный турецкий суп из муки и кислого молока, приправленный мятой.
