Завтра подам документы на медицинский, – улыбнулся он.
Сентябрь 1940, Мода
Двухэтажный деревянный дом в самом конце улицы, кое-как вымощенной брусчаткой, всегда навевал Фриде уверенность и спокойствие. Стоило ей взбежать по трем каменным ступеням и повернуть ключ в замке, как все ее волнения и тревоги мгновенно улеглись. С порога пахнуло привычной смесью запахов: рыбы, которую традиционно готовили по пятницам, сырости и затхлости. В полумраке прихожей показался внушительный силуэт матери в вечном переднике.
– Ты вовремя! Зимой, наверное, так уже не получится, будешь опаздывать. Я только что все приготовила. Эмма с отцом скоро будут. Потерпишь до шабата[10]? Или хочешь перекусить? Ты голодна?
Этим вопросом Броня Шульман встречала любого, кто входил в дом, вне зависимости от времени суток.
Шабатний ужин в доме Шульманов всегда проходил в благоговейной атмосфере, в которой Фрида испытывала одновременно и счастье, и скуку. Белоснежная скатерть, серебряные подсвечники, особенные домашние кушанья, накрытые до поры вышитыми льняными салфетками, вино в серебряном кубке, настолько сладкое, что сразу ударяло в голову, гефилте фиш[11] под неизменным соусом из дикой редьки. Мать целый день проводила на кухне, а под вечер всегда начинала волноваться: «Ой, нам бы не пропустить закат, успеть зажечь свечи, поесть и все убрать!»
– Нам бы не опоздать! Надо успеть свечи зажечь! Если Эмма с отцом не задержатся, сядем за стол до заката. Ты так и не ответила, не хочешь ли перекусить?
– Мамочка, спасибо, я не голодна, подожду.
Когда они наконец расселись в мерцающем свете свечей, отец прочитал традиционную молитву, сделал несколько глотков вина из серебряного кубка и передал его по очереди жене и дочерям, затем посолил кусок хлеба и съел его. Теперь семья могла приступить к куриному супу с лапшой. После супа наступала очередь отменной рыбы, красовавшейся на огромном блюде посреди стола.
– Доченька, ты не больна? Ни слова не сказала, как пришла! И не ешь ничего!
В самом деле, Фрида весь вечер молчала, почти не прикоснулась к еде и рассеянно отвечала на вопросы. Исмаил не шел у нее из головы.
Под конец мать, не выдержав, приложила руку Фриде ко лбу и озабоченно поглядела на нее. Фрида едва сдержалась, чтобы не оттолкнуть материнскую руку и не нагрубить.
Исмаил обмолвился, что жизнь в общежитии – это возможность чувствовать себя свободным. Он прав.
Главным предметом гордости в доме Шульманов была фортепианная комната. Столь помпезное название она получила в честь черного блютнеровского инструмента, красовавшегося напротив двойной застекленной двери, на фоне азербайджанского ковра. Пианино покрывала кружевная салфетка, на которой в окружении семейных фотографий стоял метрономом. Рядом, на этажерке эбенового дерева, лежали ноты – и новые, и порядком потрепанные.
После ужина, когда
Шабат – суббота, день отдыха иудеев, наступает в пятницу с заходом солнца и заканчивается на закате субботы, поэтому зимой шабат начинается раньше, чем летом. Встреча шабата – праздничный ритуал, частью которого являются зажигание свечей, молитва, трапеза. В шабат запрещено работать и выполнять разные действия.
Фаршированная рыба – традиционное еврейское блюдо, требующее времени и сноровки в приготовлении.
