позволил этим словам проникнуть в мое сознание и поерзал на месте.
Так ли это? Горевал ли я по человеку, который не хотел меня знать, пока был жив?
Нет. К черту его.
К черту его за то, что он не хотел меня знать, к черту его за то, что ему было все равно, и к черту его за то, что он умер.
– Это лекарства, – прокомментировал я, сцепив пальцы.
– С лекарством, которое ты принимаешь, все в порядке.
– Не знаю. Может, стоит попробовать что-нибудь еще, – проворчал я, почесывая шею.
– Дело не в лекарстве, – еще раз заявила доктор Смит.
– Откуда вам знать? Вы не я.
– Как ты чувствовал себя до того, что случилось с твоим отцом?
Я перебрал в памяти дни, предшествовавшие смерти отца. Я думал о Шей и ее улыбке, о том, как мы смеемся, целуемся, занимаемся любовью. О том, как хорошо, как легко было рядом с ней. Об актерских возможностях, которые мне открылись, о том, как сбываются мои мечты, о том, что у меня появились чертовы мечты. У меня. Настоящие мечты. Раньше я жил только кошмарами.
Последние несколько недель я не чувствовал ничего, кроме настоящей жизни.
Я опустил голову и уставился на ковер.
– Это горе? – спросил я.
Она кивнула:
– Да. Это горе.
Черт.
Я так надеялся, что смогу принять лекарство, чтобы просто избавиться от этой боли.
Кто знает, сколько времени это займет? У меня нет ни времени, ни сил справляться с горем. Итак, в таком случае я поставлю его на паузу и задвину в самый дальний угол. С головой уйду в работу и персонажей, которых должен буду сыграть.
По крайней мере, это позволит мне хотя бы ненадолго забыть о том, каково это – быть мной.
Я прочистил горло:
– Я не думаю, что хочу продолжать.
– Продолжать что?
– Продолжать наши встречи. Мой рабочий график стал довольно загруженным, и у меня просто не хватит времени на терапию.
– Что? Лэндон, нет. – Впервые за все время доктор Смит выглядела обеспокоенной. – Сейчас это нужно тебе больше, чем когда-либо раньше. Я вижу, что с тобой происходит. Ты чувствуешь, что мир вокруг тебя рушится, но это не так. Ты добился больших успехов. Не отступай. Давай продолжим распаковывать эти коробки.
В моей памяти всплыло одно из последних замечаний отца в мой адрес.
Будь готова к тому, что однажды он сломается и ты останешься один на один с его хаосом.
Я не хотел в это верить. Не хотел ломаться и причинять другим людям боль. Не хотел быть слабым ничтожеством, каким меня называл папа. Я не хотел быть похожим на Ланса.
В последнее время мне стало трудно дышать, и я знал, что это означало – я оказался в нескольких шагах от того, чтобы снова начать двигаться по спирали. Вниз, вниз, вниз, обратно во тьму. Но я не хотел этого допускать. У меня не было времени на горе или на очередной заурядный приступ депрессии, и я знал, что если я продолжу копаться в своем дерьме с доктором
