при отпевании и прощании с самым близким ему, рано умершим поэтом, который был почитаем и любим самим отцом – основателем династии Корзов. И тогда (пятьдесят три года назад), впервые находясь в кладбищенской часовне, Скулд услышал звуки органа и понял, ради чего можно и нужно жить. Музыка органа стала для Скулда объектом святого поклонения, необъяснимого восторга и удивления.
Так Скулд стал сначала «могильщиком» (копателем могил), потом устроителем склепов, а по прошествии двадцати лет – смотрителем. И всё ради той органной музыки, которую он смог впервые услышать во время скорбного прощания в часовне.
…На Корзаихе покоились тела некогда суперизвестных и суперпопулярных (и не очень) артистов, политиков, писателей, художников, музыкантов, одним словом, людей, принесших некую пользу государству, – из сферы элиты, богемы.
В последние годы к творческой интеллигенции и высокопоставленным чиновникам стали потихоньку подкладывать «авторитетов», крупных бандитов и воров в законе. Как часто говорил господин директор кладбища: «Умершие все равны перед Богом, кем бы они ни были. Земля – она что богатому, что бедному и мать, и последний приют».
Но бедняков всегда неисправимо больше, чем богатых. Да и сможет ли бедняк поддержать высокий роскошно-шикарный стиль кладбища, не нарушит ли образцовую гармонию, рисунок?..
Во время обязательных (хотя и никем не проверяемых) утреннего и вечернего обходов Скулд всегда шел, тихо разговаривая сам с собой. Глядя, скажем, на соседство двух могил, в одной из которых покоился народный, всеми любимый артист, а в другой – вор в законе, смотритель успокаивал себя: «Бог им судья. Может, в другие бы времена эти бандиты были бы самыми что ни на есть истинными патриотами. Стремление к деньгам и богатству вторично. В основе стремления – как к справедливости, так и к богатству – лежит неистребимая человеческая жажда свободы, порой патологическая, смертельно-притягательная, азартная, сладкая и горькая одновременно – жажда свободы…»
Месторасположение кладбища было чересчур живописным и располагало к неспешному раздумью и светлой скорби. Могильный бело-черно-золотистый ландшафт был украшен вкраплениями различной растительности: от стройных голубых елей и кедров до берез, кленов и кустов калины, черемухи и сирени.
Какое благоухание разносилось поздней весной от цветущих кустов сирени! – невозможно было описать… И такой фейерверк жизнеутверждающих ароматов никак не мог ужиться с местом, где он зарождается, и с легким ветерком улетал прочь, на волю…
Часовня для отпевания и прощания – небольшое кирпичное здание, метров десять высотой и тридцать метров в диаметре, под остроугольной крышей пирамидальной формы с крестом в самой верхней точке. За восемьдесят лет своего существования часовню несколько раз перекрашивали. В последний раз, пять лет назад, ее перекрасили в небесно-синий цвет. А крыша была покрыта сусальным золотом высокой пробы.
Когда грянула война, Скулд
