бусину, потом рядом проложим синий и зеленый.
Она позвала сидящую напротив мадемуазель де Куртон:
– Так, мадемуазель? После желтого и красного – синий и зеленый? Ох, ничего хорошего не выходит, мне уже надоело, сейчас закончу этот ряд и передам Джемиле.
Мадемуазель де Куртон подошла к ним, чтобы посмотреть на сочетания цветов, а на самом деле, чтобы избавиться от необходимости слушать Бехлюля. Бехлюль подбежал к Бюленту и отобрал у него машинку для стрижки. Бюлент криво-косо постриг Бешира, притомился, и ему было лень доводить дело до конца. Джемиле, воодушевленная тем, что ей должны поручить важную задачу, повернула свое круглое личико и, стараясь не пропустить ни слова, слушала разъяснения, которые старая гувернантка давала Нихаль.
Над садом витал туман, все еще не рассеявшийся после жаркой августовской ночи, над беседкой плавал, словно задыхаясь под опустившейся на него пеленой, густой аромат жимолости, желтых роз, жасмина, гвоздик и левкоев, цветущих в саду. Фындык – белый кот, вышедший сегодня на прогулку в сад вместе с Нихаль, опасливо протягивая лапку, дотрагивался до лежащих на земле состриженных черных кудрей Бешира, пытаясь понять, что же это такое, под крышей беседки кругами летала жужжащая пчела, опьяневшая от запаха цветов, пара воробьев, напуганных бабочками, сновали туда-сюда в углу сада.
Умиротворение и безмятежность раскрыли свои крылья над садом, словно оберегая и убаюкивая этот счастливый мирный уголок.
С того памятного дня о важном событии на ялы как будто позабыли. Никто о нем не упоминал. Даже головная боль, которая началась в тот день у Шакире-ханым, утихла, и она сняла йемени[55], который повязывала вокруг головы. Только один раз заговорили о том, что наверху нужно поменять спальные комнаты. У Нихаль спросили, не будет ли она против, если их спальню и комнату для занятий объединят, а четвертую комнату освободят. Нихаль только кивнула в знак согласия. Потом и это было забыто, и ни она, ни окружающие об этом больше не упоминали. Нихаль была словно в сладком сне. Убедив себя, что больше ничего не произойдет, она ни о чем не думала. Она ластилась к отцу еще больше, чем прежде, хотела, чтобы он занимался только ею.
Наконец однажды на ялы началась большая суматоха, к пристани причалила баржа. Поднялся шум и грохот, с баржи разгружали какие-то вещи. Нихаль подбежала к окну. Это был гарнитур для спальной комнаты.
Это был очень красивый гарнитур из кленового дерева. Нихаль все поняла. Теперь было совершенно очевидно, что изменения в спальных комнатах связаны с прибытием этого гарнитура. Не желая больше ничего видеть, она убежала в сад.
Целых два дня гарнитур стоял в холле на втором этаже. Аднан-бей ждал, что Нихаль будет задавать вопросы, но вот уже два дня Нихаль проходила мимо этой горы мебели, заполнившей весь холл, словно не замечая.
Сегодня, когда мадемуазель де Куртон сказала:
– Нет-нет, синий и зеленый совершенно не сочетаются,
