моим родителям и покинул залу, а я кинулась за ним, под сочувствующие взгляды своего брата. Я часто прокручиваю у себя в голове эти минуты.
Я нагнала его на террасе, он собирался спуститься в сад, а я дальше не могла и шага ступить, потому что страх еще жил в моем сердце. Но он меня заметил, и остановился. Его взгляд больше не был нежен, его губы не украшала улыбка. Он был холоден, и его глаза напоминали мне о Большой Воде в зимний сезон, я часто видела ее изображения в книгах. В ухе была серьга с традиционным камнем нашего двора – рубином. Черный камзол, расшитый серебром, сочетался с моим платьем, и мое сердце забилось чуть быстрее от такого глупого совпадения.
– Ваше Высочество, вам что-то будет угодно?
Он был сух. Предельно вежлив и сух, чего ранее за ним не наблюдалось. Я смотрела и не узнавала, понимая, что все, что я себе придумала за эти сто лет – просто рассыпалось, встретившись с реальностью. Что все это стало прахом вероятно еще раньше, и все письма, что были мной написаны – были написаны зря. Истина, от которой я так долго бежала, пока он был далеко – настигла меня, когда он оказался на расстоянии вытянутой руки. Получить сердце будучи другом – тяжело, но возможно. Получить сердце будучи той, из-за которой он провел множество лет в настоящем кошмаре – равно чему-то невозможному. Стало стыдно, и я отступила на шаг. Затем еще, и еще.
И развернулась, чтобы убежать, просто позорно скрыться с его глаз, чтобы поплакать где-нибудь в потайной нише, но он не дал мне уйти. Его пальцы легко сомкнулись на юбке платья, почти слившись с ней в едином черном цвете.
Я замерла.
Во мне боролись два противоречивых чувства – эйфория и отчаяние. Внутри будто была дыра, которая расширялась с каждой секундой. Я ждала пока она станет настолько большой, что сможет поглотить меня. Мы молчали. Он все так же держал в руке мою юбку, а я смотрела на окна замка, в которых сновали люди, и пыталась сдержать слезы от обиды на себя. Зачем только надеялась?..
– Дафна, послушай… – его голос дрогнул, и вместе с ним дрогнула и я, резко обернувшись, – ты ведь не маленькая уже давно, сама все понимать должна.
Он смотрел на меня без прежней холодности, но серьезно. Так отец смотрит на провинившуюся дочь, или учитель на ученицу, не выполнившую домашнее задание. Но я не хотела такого взгляда, мне нужен был иной, и я ждала его сто лет.
– Объясни, я не понимаю.
Мой шепот было почти не слышно, но он стоял слишком близко. Моя просьба загнала его в тупик, он не знал, что сказать. Наконец отпустив мое платье, Фобос тяжело выдохнул и сжал переносицу пальцами. От него все так же пахло цитрусом и перцем, но добавилось что-то еще, что я не могла разобрать. Вопреки моим ожиданиям, когда он убрал руки от лица – там не осталось черных клякс. Он молчал, а я не придумала ничего лучше, чем взять его руку, чтобы разглядеть ее. И он позволил.
Его пальцы были чуть теплые, и длиннее, чем я их помнила. Чернота начиналась
