пожала плечами Алла. Ей вдруг стало грустно. Захотелось встать и уйти. Люба пригвоздила ее глазами к стулу.
– И то славно. – Перламутровые зубы блеснули между приоткрытыми в легкой, чуть хищной улыбке губами. – Поехали со мной ко мне? Я снимаю обалденную хату в Раменках. Отдохнем по полной, – она усмехнулась, – программе. Юрочка, – обернулась она к продюсеру, – девочка поедет с нами! И не спорь! Мои, кто у меня на бэк-вокале, вон жрут там, за тем столиком, – она кивнула головой. – У, скоты!.. в вагоне-ресторане сидели всю ночь, пивом пропитались, как губки… классные негритятки?.. Тебе нравятся темненькие, малышка?..
Она уже мурлыкала. Она уже называла Аллу «малышкой». Она уже раздевала ее глазами. Люба Башкирцева, гори все синим пламенем, великая Люба. Алла вспомнила ее концерт почти год назад, в Рождество, по телевизору, она сидела в каморке у Серебро, грызла козинаки, Серебро шипела: «Жевалки испортишь!» – по экрану телевизора ходили цветные полосы, сквозь мелькания мерцала тоненькая фигурка Любы, она качалась на высоких, как ходули, каблуках и пела свой вечный «Шарабан», а Алла подпевала ей, заплетая мокрую рыжую косу – она вымыла голову не шампунем, а сырым яйцом, для пущей пользы. «Во живут звезды!.. – вздыхала Инна. – Едят икру, водку пьют из хрусталя!..» Вот и она сидит за одним столом с звездой. И сейчас поедет к ней домой. И что будет у нее дома?!
– Твое вино, Аллонька, и сыр, – Витя вежливо наклонился, поставил на стол тарелку с сыром и бокал. Алле захотелось выплеснуть «саперави» ему в лицо. Ее нищая закусь – рядом с горками красной и осетровой икры в вазочках, рядом со светящимися на просвет кусочками семги, с дымящимися шницелями, с золотящимися апельсинами и розовым виноградом «дамские пальчики». Успех измеряется роскошеством еды?! Да, и этим тоже.
– Ты с ним в паре?.. – Башкирцева хитро сморщилась. – Он пасет тебя?
– Виктор мой друг.
– Ешь. – Люба подвинула ей блюдо с горячим шницелем. – Тебе надо подкрепиться. По улицам работаешь?.. По ресторанам?..
«Хожу по ресторанам и шарю по карманам», – вспомнила Алла песенку Чарли Чаплина, песенку двадцатых годов, тоже из ретро-репертуара Башкирцевой. Люба взмахнула рукой, посылая мулатам и негритяночкам, работающим у нее на подтанцовках, что ужинали за столиком поодаль, воздушный поцелуй. Вскочила, едва Алла затолкала в рот последний кусок шницеля. Стоя отхлебнула заказанного Аллой «саперави». Почмокала губами.
– А ты знаешь толк в винах, крошка. Юра, зови ниггеров! Едем! Виталик прислал за мной две машины, они уже давно стоят на площади. Шоферы знают, что я люблю посидеть в ресторане, что, если я голодна, я до дома не дотяну. Шубка твоя? – Люба презрительно подхватила Аллину шкурку. – Я тебе новую куплю.
Она чиркнула горящим взглядом по Аллиному лицу. Щеки Аллы вспыхнули и стали такого цвета, как волосы.
У Алки Сычевой был сутенер. Его звали Сим-Сим. По-настоящему его имя было Семен Гарькавый, но все телки звали его Сим-Сим. Так уж повелось.
В
