Значит, наш.
ВОЛОДЯ. Спросим на всякий случай у водителя.
ВСЕ ТРОЕ (орут дружно). Какой номер?
ВОДИТЕЛЬ. Сто восьмидесятый.
КОНСТАНТИН. Восемьсот десятый?
ТЮКОВ. Сто пятидесятый?
ВОЛОДЯ. Семьсот шестьдесят первый?
ТЮКОВ. Значит, не наш.
ВСЕ. Давай, отчаливай!
Они берут весла и отталкивают автобус от берега, а потом садятся на парапет и ждут очередного автобуса.
Виктор Николаевич Покобатько – человек семейный. И если что, так даже и в таком случае ни-ни, и ни одной ногой, и ни в одном глазу. Но на крайний и пожарный лежал у Виктора Николаевича в подкладке пиджака заветный четвертак. И в один, как всегда, прекрасный вечер, когда хозяин плохую собаку на улицу не выпустит, вышел он погулять под дождём, поскольку его благоверная отлучилась в Москву за колбасой. И купил Виктор Николаевич, решившись на отчаянный шаг, какую-то умную книжку на все свои двадцать пять, не считая трояка на хлеб и молоко. Пришёл товарищ Покобатько домой, полистал книжку и ничего не понял.
Тогда Виктор Николаевич почесал голову и сказал: «Тьфу!»
В соседней комнате зашумело мужское платье.
Володя стоит у окошечка кассы и заказывает себе обед:
– Салат из картофеля… Суп картофельный… Котлеты картофельные… с картошкой… А напиток картофельный у вас есть?
– Нет.
– А я думал – приличная столовая.
«Велосипед» – вроде бы от слова «сипеть». А не сипит. Вот это техника!
Соседка Володи заметила, что он часто водит к себе девушек. Причём не выводит обратно. Приходит вечером с девушкой, а утром уходит один.
Это соседку заинтересовало. Она ежедневно высовывала свой нос в замочную скважину и нюхала. Девушки обратно не выходили.
Чтобы увидеть кучку разлагающихся трупов или забитый головами холодильник, старушка проникла в володину квартиру. Но ничего криминального не нашла – Володя девушек измельчал и варил из них холодец.
Электросказка
1
Я – синяя настольная лампа. Если вы воткнёте мой шнур в электрическую розетку, я, может быть, зажгусь. Все зависит от моего желания, ведь я – капризная лампа. Впрочем, одного желания мало. Необходимо ещё ввинтить в мой патрон лампочку. Если же я зажглась, вы спокойно можете садиться за стол и читать свои лекции по экономике. Мой свет не дрогнет и не станет тусклее – если меня не злить. Я не люблю, когда меня обижают и могу даже пережечь спиральку в вашей драгоценной лампочке, которую вы только что установили в мою раскрытую пасть.
Терпеть не могу, когда меня двигают по столу. Я просто трясусь от злобы, а могу и ударить током. Но током бить некого, и некому воткнуть вилку в сеть. Я одна. Я хочу есть. Я слезаю со стола и становлюсь Алексеем – пожирателем трупов. В холодильнике – омертвевшие куски говядины. Ими
