Никитиче.
– Да, получается, Вы, Тимофей Силыч, как на фронте воевали, даже руку потеряли, – опередив меня, проговорил Владимир, которого эта история тоже зацепила за душу.
– Год заживало, не мог ничего делать – несподручно одной-то рукой, – смахнув воспоминания, продолжил старик. – Привыкал к себе новому. И охотничать, и дрова рубить, и многое другое – всему заново учился. К этому времени уже женой обзавёлся, стал её брать с собой в помощницы. Ружьё вот подобрал себе: лёгкое и надёжное. С тех пор оно со мной и живёт. С двустволки целиться не научился, да и тяжёлое оно для одной-то руки. Так и выжили. Теперь думаю, отними у меня вместо левой руки правую, также бы приноровился левой из ружья стрелять, но без охоты бы не остался. Нельзя в тайге без охоты жить. Для нас нет другой жизни. Это сейчас молодёжь больше глазом в город косит, не остаётся в селениях, тайги бояться начинают. Добрых охотников всё меньше остаётся. Больше хулиганов стало под видом отдыхающих. Браконьерят в лесах и на реках безобразничают. Раньше охотники друг друга знали наперечёт, по соседству промышляли и в чужие участки не заходили. Уважали. Зверя всем хватало. А сейчас алчность одолела людей. Много лезет в тайгу чужаков и на машинах, и на вертолётах. Кедровники рубят нещадно, сколько их уже выпластали. А ведь в тайге вся живность кедром жива. И людям на пользу. Но рубят, целыми леспромхозами рубят. Беречь его надо. Не дело это. Обидится природа, осерчает и лишит нас всего, – закончил старик тем же, с чего начал разговор, но выглядел он уже немного понуро. С некоторым недовольством, как мне показалось, стал снова раскуривать потухшую трубку.
Мне подумалось о том, что не для того ли они нас – москвичей – сюда заманили, чтобы высказать это всё наболевшее, в душе надеясь, что мы там, в Москве, замолвим за них словечко и поможем сохранить их большой, такой щедрый и гостеприимный дом под названием «тайга». Конечно, я слишком высоко о себе возомнил, подумав так. В тот момент с трудом мог себе представить своё будущее, и роль спасителя мне была вообще не известна. Многого не знал о жизни этих людей, но поверил Тимофею Силычу. Искренне захотелось больше познать и помочь.
Утром третьего со времени нашего прихода дня мы откушали уже готовое блюдо. Нам пора было собираться в обратную дорогу. Свои планы алтайцы нам не раскрыли. Щедрые, гостеприимные добытчики снабдили нас весомой долей вяленого, копчёного мяса, которую мы разложили по своим рюкзакам. Ещё я загорелся вынести с собой трофейные рога; так жаль было их оставлять, – алтайцы охотно подарили и их. Володя отговаривал меня от этой несерьёзной затеи, соизмерив тяжесть пополнившихся рюкзаков и сложностей, ожидавших на обратном пути. Действительно, нам с новым грузом желательно было без огрехов миновать территорию заповедника. Да и мало ли других ситуаций может возникнуть. К тому же начавшийся накануне моросящий дождь превратился незаметно в сильный и лил всю ночь как из ведра. На наше счастье, уже засветло прекратился. Импровизированную
