бы самих себя!
Случай этот поразил и Воронихина, но поразило его ещё и то, что, выйдя на улицу, он обнаружил, что дымятся деревья, дымится весь тот мир, который он по словам Рождественского очень любил, и тут он понял, что очень любит каждое существо, каждое явление и каждого человека. Вместе с этим великолепным ощущением он вдруг осознал, что натворил и с птицей, и с дождём, и с людьми, и с самим собой. Он снова заплакал. Плакал он горько и очень долго, а потом силы будто бы его покинули, но все же у него осталась энергия для того, чтобы вновь побродить по практически горящему миру. Он смотрел на все и думал:
Как же так? Как же так? Как же так?..
Он бы точно сошел с ума, если бы снова не увидел маленькую церковь, в которую, наконец, решил зайти. Там, не зная никаких обычаев, он купил свечи и поставил три. Одну из них за упокой, впрочем, об этом он знал немного, но помолился за всех и обо всём, каясь, вечно каясь. Уже собираясь уходить из церкви, он увидел девушку. У неё был очень светлый взгляд. Несмотря на хрупкость свою, в ней была необычайная мудрость, которую он был не в силах постичь. Присев к ней, он ничего не сказал, да и в принципе ничего не говорил: он просто был не в силах. Анна Алексеевна, кем и оказалось эта девушка, и с которой мы были знакомы, так как были прихожанами одной церкви, заговорила с ним сама. Она сказала:
– Вы здесь в первый раз, да?
Александр Дмитриевич нахмурился и спросил:
– Откуда Вы знаете, и какое Вам вообще дело до меня?
Она засмеялась и ответила:
– Точно в первый раз! Вы на самом деле очень добрый человек, я вижу это по Вашему взгляду, поэтому не сердитесь!
Воронихин вздрогнул и ответил:
– И я по вашему взгляду вижу.
Он проговорил это очень быстро, но все же заставил Анну Алексеевну улыбнуться очень тепло. Она рассказала ему о многих обычаях и по окончании разговора добавила:
– Вижу, Вы не верите ни во что, то есть думаете, что верите во все, но на самом деле не верите ни во что, и потому у вас ничего не получается. Вы так похожи на человека, который готов на любую нелепость, только бы устремиться к свету, ы который он, может быть, даже сам не верит! Мне кажется, Вы дождь могли украсть, но Вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, примите, пожалуйста, все злое, все людские грехи на себя, ведь Вы в них и виноваты! И потом простите всех и сами себя простите, а потом и сами попросите прощения, и тогда все-все-все простят друг друга, тогда возлюбят друг друга деятельно, ну чего ещё можно желать? Вы ведь этого желаете, раз сюда пришли! Тогда устремитесь, устремитесь к вере той, что помогла Вам сейчас! Вот видите, у Вас на глазах слёзы, Вы молились, и я видела, что у Вас тоже слёзы на глазах были! Вы тогда не сердитесь, Вы всё-таки будьте спокойны и радуйтесь, потому что все же нашли великую мысль!
В тот же день Александр Дмитриевич Воронихин крестился. Он крестился, провел у Троицы целых два часа и вышел счастливым. На следующий день он
