мало его уважаю. Он не выражал это вслух напрямую, но намекал.
Мое "не такое" поведение и, главное, полное отсутствие раскаяния делали его мрачно-отстраненным. После ссор мы не разговаривали по несколько дней. Чем дальше, тем больше он переставал скрывать свое разочарование во мне, в том числе и перед нашими друзьями. На мои маленькие оплошности: потеряла зонтик, облилась пивом, громко матюгнулась, опоздала на экзамен, – он вскидывал брови и делал такое выражение лица, что мне становилось ужасно стыдно. Иногда я просила у него прощения. Но потом все начиналось по новой. Я не могла упихать себя в рамки его представлений о том, какой мне надо быть. В глубине души я чувствовала, что он не заслуживает той безграничной преданности от меня, на которую он претендовал.
Один случай стал точкой невозврата, хотя изначально я не придала ему большого значения. Мы сидели в баре, как это часто бывало, большой студенческой компашкой. Майка там тоже была. Пиво лилось рекой, и мы с азартом играли в какую-то застольную игру. Наверное, я сморозила вслух какую-нибудь очередную глупость или дерзость. Виталик тонко, но довольно обидно высмеял меня при всех за сказанное мной. А я вдруг, совершенно не задумываясь и как бы в шутку, показала ему средний палец. Кажется, я проигрывала и была немного зла, а тут он еще подлил масла в огонь. Впрочем, я не оправдываю себя. Показывать средний палец – это действительно не слишком красиво. Но тогда это был просто детский несерьезный жест. Никто особо не обратил внимания, все продолжили играть дальше. Но Виталик запомнил. Позже он устроил мне разнос – по его мнению, этим средним пальцем я выразила свое полное к нему неуважение как к мужчине. Я извинилась, хотя своей вины не чувствовала. Как мне сейчас кажется, тем жестом я защищалась. Унижение в ответ на унижение – вот во что превратились наши отношения, и однажды он решил, что с него хватит.
Очередной день в мегаполисе я провела, гуляя. Теперь одна, никаких Матвеев и Толиков. Город был чертовски красив. Я впитывала в себя каждый его уголок и представляла, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не осталась в своем Беспутьевске, а рискнула бы переехать сюда. Сашка такая молодец, что уехала! Наверное, ни разу не пожалела.
Этот город был прекрасен не только с высоты старинного собора или с борта речного трамвайчика, но и его подземные внутренности были прекрасны. Это я о метро. Помню, оно поразило меня еще в детстве, когда мы с мамой впервые побывали в этом городе в гостях у ее подруги.
Мне было лет 7 или 8. Сначала нервные люди в очереди за жетончиками и хлопающие турникеты на входе немного меня напугали. Но когда я впервые вступила на эскалатор, то захотела, чтобы он спускался как можно медленнее. Мне казалось, что он торжественно везет нас в какое-то волшебное царство. И еще я хотела успеть прочитать каждый плывущий мимо меня рекламный баннер. Правда, когда мы уже почти спустились, мамина подруга сказала, чтобы я не зевала и вовремя перешагнула со своей ступеньки на устойчивую поверхность. Одна девочка, сказала она, вот так зазевалась. В том месте, где ступеньки складываются и уходят под землю, есть
