вызвать скорую помощь, и она с отчаянием в голосе воскликнула:
– Да, скорее! Мамочка, папочка! – призывая наших воображаемых родителей. Я аж посинела от нехватки воздуха. Беатриче незаметно сняла обувь, спрятала в сумку. Распахнула дверь. И дальше я знаю только то, что мы побежали.
Неслись со всех ног, что есть духу, по улице, где не пройдешь, прокладывая себе дорогу локтями, и потом дальше по тускло освещенным переулкам, вдоль припаркованных в два ряда машин, задевая руками стены. Мы едва не умерли от инфаркта, пока добрались до скутера, брошенного у выезда на Аврелиеву дорогу. Беатриче надела шлем, протянула мне мой, отогнула подножку и расхохоталась.
– Ты была великолепна, Эли! Великолепна!
Она назвала меня Эли. И мне показалось, что мы с ней ужасно близки, связаны неразрывно, как сиамские близнецы. Я гордилась собой, гордилась нами. Я так не радовалась, даже когда закончила начальную школу со сплошными «отлично»; даже когда закончила среднюю со сплошными «отлично» и похвальной грамотой.
Мы ринулись в подсвеченную фарами темноту, в субботний вечер, в котором, как в фильмах, сконцентрировался смысл жизни. Короткая остановка на заправке – и дальше на семидесяти в час, а где получится, то и быстрее. Когда мы вернулись на Железный пляж, лишь свет луны освещал берег моря и воду. В ясном небе можно было разглядеть даже Стрельца и Близнецов.
Я слезла с «реплики» и забралась на свой «кварц».
– Жаль, что не получилось и для тебя украсть, – сказала Беатриче, заглушив мотор. – Я тебе свои одолжу. – Она подняла юбку, демонстрируя добычу, и в холодном свете луны стразы загорелись белым.
– Беа, – начала я, впервые обращаясь к ней так, – ты что, я же не могу их надеть.
– Почему?
– Ты меня видела? – улыбнулась я, как бы в оправдание.
– Ты ничего не понимаешь, – серьезно ответила она. – В понедельник после обеда приходи ко мне домой – виа Леччи, семнадцать, – и я покажу тебе кое-что, чего никто не видел.
– Не знаю, смогу ли я…
– Сможешь.
Было поздно. Не прибавив больше ни слова, мы помчались вниз по тропе: Беатриче впереди, я следом. Как и все последующие годы. Она по эту сторону (зеркала, объектива, компьютера) – я по другую. Она на свету – я в тени, она говорит – я слушаю, она продвигается – я наблюдаю.
Хотя в тот вечер мы просто неслись вперед и играли в догонялки: она на новеньком коне, а я на старой колымаге. Подпрыгивая на колдобинах, уворачиваясь от прорезавших землю сосновых корней, с криками и воплями. Две ненормальные.
В город въехали уже в десятом часу. На кругу с виа Орти Беатриче уехала направо, а я налево. Мы расстались, посигналив друг другу, связанные невидимой нитью: обещанием встретиться в понедельник после школы.
Потом волшебный сон закончился. Паркуясь у дома, я вновь ощутила, как желудок наполняется безысходностью. На первом этаже в кухне горела лампа, и лишь отец ждал меня там.
2
Чужие друг другу
