конца нисколько не препятствует в эти секунды созерцанию красоты.
«Эх! – думается незадачливой купальщице. – Неужто мне и впрямь придется распрощаться с жизнью в шестнадцать лет?!»
Девушка часто слышала от взрослых, что шестнадцать лет – это только восход жизни. Но ей не с чем сравнивать. Ей никогда не было больше. Шестнадцать лет – это ее век.
И он начинает проноситься перед мысленным взором. Память воскрешает все события жизни, начав обратный отсчет.
2
Вчера, голубой июньской ночью Агаше Солнычевой не спалось. Невнятные чувства томили ее юную душу. То хотелось вырваться из неги пуховых перин, выбежать на крыльцо и разбудить всю Камышовку возгласом: «Как прекрасна жизнь! Как я счастлива!» А через минуту Агаша, уткнувшись лицом в подушку, беззвучно рыдала, сама не понимая, о чем.
На заре ее вдруг охватило желание сочинять стихи. Но зыбкие, бесформенные, подобные танцующим на воде лунным бликам, чувства укладывались лишь в оборванные фразы: «Муторно на душе… Хочу чего-то… Не пойму, чего…»
Июньские ночи коротки. После нескольких проведенных в бессоннице часов Агаша начала отчетливее различать окружающие ее предметы. Стали угадываться оленята на плюшевом ковре, различаться железные прутья кровати.
Взволнованный взгляд принялся блуждать по залитой предрассветной мглой комнате. В углу иссиня-белым пятном маячила печь. Цветастой занавеской было отгорожено пространство кухни. Складки занавески напоминали выстроившихся в хоровод стройных девушек. Между столом и печью темнела дверь, ведущая в бабушкину горницу.
Уже стали различимы висящие в изголовье кровати образа в застекленных киотах, незатейливо украшенные фольгой и выцветшими искусственными цветами и любовно обрамленные белым расшитым узорами полотенцем.
В эту предрассветную рань Агаше и взбрело в голову отправиться на Русалочью заводь…
А вот перед глазами вырастают высотные новостройки Золовска. (Агаша родилась в этом городе и жила здесь с родителями все время кроме летних каникул, которые неизменно проводила в Камышовке у бабушки). Мимо длинного, стоящего зигзагом, дома вдоль зеленеющего палисадника бежит стайка детей. Всплывает в памяти запах мокрого после первой майской грозы асфальта…
Затем разворачивается рождественский вечер. За окном квартиры сгущаются сумерки. По снежному городскому пейзажу разливается сказочная синева. Крошка Агаша сидит за столом рядом с мамой и помогает ей вырезать снежинки и ангелочков из белой бумаги. У расцветшего зимними узорами окна сидит пришедший в гости дедушка, папин папа. В его окладистой серебристой бороде – совсем такой, как у Деда Мороза – прячется улыбка. Напротив, на диване, рядышком сидят две Агашины бабушки, мамина и папина мамы, и тоже улыбаются. В это время папа развешивает на зеленых пахучих ветвях елки блестящие разноцветные шары. В одном из них Агаша вдруг видит отражение всей комнаты, своих близких и себя самой…
