за пределами «барских комнат».
Веранда у Женьки на даче была закрытая, её и верандой-то называть было не совсем правильно – часть сеней, отгороженная стенкой с дверью. Между сенями и основной частью дома было подобие прихожей: по одну её сторону – дверь, ведущая в жилую часть дома, по другую – выход в сени, с третьей стороны – вход в кладовку. На веранде и в кладовке было примерно одинаково тепло (или одинаково холодно – обогреватели точно не помешают).
Выбирать место ночлега Никита галантно предоставил Яне:
– Где ляжешь?
– А где лучше? – спросила она у него, как у человека, который в этом доме уже оставался и, возможно, опробовал обе локации.
– Там и там неплохо. Кладовка больше, но в ней малюсенькое окошко, поэтому темно даже днём. Хотя лампочку включить не проблема, да и залежи консервированных огурцов-помидоров всегда под рукой, вдруг проголодаешься. Веранда меньше, но намного светлее, утром проснёшься – солнышко светит, птички поют, и кровать там мягче.
– По-моему, ты хочешь спровадить меня на веранду и остаться наедине с консервными залежами.
– Я не способен на такое коварство.
– А мыши здесь есть?
– Не встречал, но, наверно, есть.
– Им, поди-ка, в кладовке больше нравится.
– По-моему, ты хочешь занять веранду и оставить меня на съедение мышам.
– Я не способна на такое коварство. Но вообще, ты, как мужчина, действительно мог бы принять опасность на себя. В старину, вон, рыцари ради прекрасных дам с одним копьём на дракона шли.
– Нет, в старину рыцари врали прекрасным дамам, что ради них ходили на дракона, а прекрасные дамы, если были дуры, то верили, а если умные, то притворялись, что верили, когда им было надо.
– Я-то ждала, что ты скажешь: «Яночка, сама подумай – где прекрасные дамы и где ты».
– Очередное несправедливое оскорбление. Теперь полночи буду рыдать. Осталось определиться, где именно – в кладовке или на веранде. Решай.
– Рыдай в кладовке.
– Хорошо, пошёл рыдать.
– Иди. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Но распрощаться до утра на этом у них не получилось. Чепчик, который не одобрял, да обычно терпел закрытые двери между комнатами, на сей раз не примирился с обстоятельствами. Он бодал захлопнутую дверь кладовки и жалобно поскуливал. Никите пришлось открыть дверь. Этого Чепчику показалось мало, он стал «ломиться» к Яне. Пришлось и ей открывать свою дверь.
– Приносим извинения за причинённые неудобства, – имитируя официальное обращение, сказал уже улёгшийся Никита.
Небольшое расстояние позволяло не повышать голос, да и ночная тишина (которую не нарушали события в основной части дома, ибо если эти события и происходили, то в дальней комнате, за несколькими толстыми стенами и массивной дверью) способствовала хорошей слышимости.
– Ничего. Только в кровать я тебя не пущу, ты по улице
