что не была больна? Конечно, она и понятия не имеет о том, что после ампутации у инфицированных крылья не восстановятся, а значит… Она боится потерять их не просто навсегда, а даже на время.
– Макс, – девушка подбежала к нему и резко взяла парня за руку.
Это произошло так быстро, он не успел толком ничего понять.
– Макс, – говорила она тихо, и глаза её, испуганные и серьёзные были так невообразимо близко, – Я не сказала об этом врачам, но скажу тебе. Я не больна. Температура у меня, бывает, повышается от сильного волнения. Такое случалось со мной уже не раз. Я не больна… Это правда! Я чувствую себя совершенно здоровой. Нельзя же вылечиться от неизвестного вируса за несколько часов.
Парень хотел было что-то сказать, но она его перебила:
– Да, я знаю. Я провалялась с лихорадкой половину дня и всю ночь. Но у меня правда такое бывает. Вариант психосоматики, ещё с детства. Когда мне очень страшно, мой мозг врубает у меня высокую температуру и сознание просто отключается. А потом, проходит день, два и я прихожу в себя. Макс… Я не больна. И я не позволю отрубить себе крылья из-за какого-то глупого недоразумения. Не позволю! А потому прошу… Пожалуйста, помоги мне.
– Ч… что? – он был так ошарашен, что до затуманенного мозга не сразу дошло, о чём она говорит.
– Я не больна, я это знаю! И мои крылья я никому не отдам! Помоги мне, умоляю тебя.
– Но как? – к удивлению, парень накрыл своей рукой в белой резиновой перчатке её дрожащие пальцы, – И чем я смогу тебе помочь? Тебя не выпустят из больницы, даже если сам министр здравоохранения прилетит тебя вызволять. Что уж говорить о попытках обычного санитара… И даже если бы тебя хотели отпустить, главврач не пойдёт против приказа самого Совета. Ты есть во всех бумагах, по закону тебе должны отрубить крылья.
– Нет! – она резко отстранилась от него, и он видел, как краснеют её глаза, – Не-е-ет, пожалуйста.
У неё начиналась истерика. Она обнимала себя крыльями, и шаг её всё ускорялся и ускорялся.
– Крылья… Самое дорогое, что у меня есть.
Лия всхлипывала, но не плакала. Она лишь сжалась в комочек, мечущийся по комнате, и с каждым шагом, парень видел это, всё больше и больше впадала в отчаяние. Слёзы не текли, но глаза её покраснели, и дышать становилось всё тяжелее.
У Макса сжалось сердце… Все небесные светила, что же он творит?! Зачем?! Зачем он так мучает её? Ведь она умирает… Умрёт вот сейчас, с минуты на минуту, и умрёт она в страхе. В отчаянии, в которое её погрузил… Наш доблестный герой Макс! Даже в последние минуты он умудрился всё испортить!
Чтобы хоть как-то примириться с собственной совестью, он решил соврать:
– Но они же…
Правда, врать умирающей было сложнее, чем он думал. Слова упрямо застревали в глотке. Ему приходилось выталкивать их из себя, выпихивать, вытягивать:
– Но они же… Восстановятся.
– Не важно! – крикнула она, обернувшись слишком резко.
И
