взметнулся в воздух, по площади мягко поплыл серебристый лиддитовый[11] дым.
Маленький испанец c яркими карими глазами в рубашке цвета лаванды и в галстуке-бабочке стоял в дверях отеля, с интересом наблюдая за происходящим. У снарядов нет никаких причин держаться подальше от отеля. Они могут разнести эти двери точно так же, как и любое другое место. На середину улицы упал еще один снаряд – разбилось окно, мягко и легко, с очаровательным музыкальным позвякиванием.
Я по возможности старалась наблюдать за людьми, стоящими в дверных проемах, за их очень спокойными вытянутыми лицами. Кажется, будто ждешь целую вечность, и вчера было точно такое же чувство.
– Не нравится? – спросил меня маленький испанец.
– Нет.
– Ничего, – ответил он. – Это ничего. Это пройдет. В любом случае умереть можно лишь один раз.
– Да, – сказала я, но без энтузиазма.
Мы еще немного постояли, вокруг уже было тихо. Незадолго до этого снаряды падали каждую минуту.
– Ну, – сказал он, – думаю, это всё. Мне пора работать. Я серьезный человек, не могу все время стоять и ждать снаряды. Salud[12], – и спокойно вышел на улицу и так же спокойно перешел ее.
Другие мужчины видели его и тоже решили, что обстрел закончился, и вскоре люди уже ходили туда-сюда по площади, теперь покрытой, словно оспинами, большими круглыми дырами, усеянной битым камнем и стеклом. Вниз по переулку спешила старушка с корзинкой в руках. Из-за угла вышли два мальчика, они держались за руки и пели.
Я вернулась в свой номер, и вдруг опять раздался этот свист-вой-вопль-рев, шум застрял в горле, невозможно ничего ни чувствовать, ни слышать, ни думать; все здание задрожало и будто бы осело. Снаружи в вестибюле горничные, словно птицы, выкликали друг друга высокими возбужденными голосами. Консьерж прибежал на верхние этажи, озабоченно качая головой. Мы вошли в номер этажом выше, где все еще туманом висел лиддитовый дым. В комнате ничего не осталось, мебель – в щепки, стены ободраны и кое-где пробиты, через огромную дыру виднелся соседний номер, вставшая на дыбы кровать нелепо застыла у стены грудой искореженного железа.
– О боже, – несчастным голосом сказал консьерж.
– Смотри, Кончита, – сказала одна молодая горничная другой, – смотри, в 219‑м тоже дырища.
– Ох, – ответила она, – представляешь, еще и в 218‑м ванную разнесло.
Журналист, который жил в том номере, накануне уехал в Лондон.
– Что ж, – сказал консьерж, – ничего не поделаешь. Это очень прискорбно.
Горничные вернулись к работе. С пятого этажа спускался летчик, ругаясь, что это, мол, отвратительно; у него было два дня отпуска, а тут такое происходит. Мало того, сказал он, в его комнату прилетел осколок и расколотил все туалетные принадлежности. Очень это все зря они устроили,
Лиддит – одно из названий тринитрофенола, взрывчатого вещества, применявшегося в артиллерийских снарядах с начала XX века.
Здесь: «Удачи», «Всего доброго» (исп.).
