из младших сыновей Чингисхана. То есть номинальных прав на престол у него нет, но видать, амбиций предостаточно и это сильно настораживает реальных наследников.
«Так вот где собака порылась, – иронично усмехаюсь своей догадке, – для Гуюка, Кадана и того же Батыя, Кулькан может быть серьезной занозой в заднице и избавиться от него, хоть и на время, они все не против. Типа, пусть он набивает себе шишки в русских лесах, подальше от основной армии. Не получится – пострадает авторитет лишь Кулькана, а получится, так все равно ни громкой славы, ни богатой добычи там не найти. А все это очень скоро будет иметь огромное значение, ведь Угедею осталось править года три не больше».
Пока я строил свои мысленные комбинации, на ковре Большой юрты разгорелось настоящая война взглядов. Глаза старика за спиной Батыя скрестились с глазами Кулькана в безмолвном сражении.
Я уже догадался, что седой, жилистый советник Бату хана – это легендарный Субэдэй багатур, негласный главнокомандующий всей монгольской армии в западном походе. Его жгущие Кулькана глаза требовали подчинения прямому приказу Батыя. Они словно бы вколачивали в мятежную голову нойона упрямую истину. Бату избран курултаем и утвержден Великим ханом Удегеем, неповиновение повлечет неминуемое наказание вплоть до казни.
Еще несколько секунд этого противостояния и Кулькан сдался. Отведя взгляд в сторону, он процедил сквозь зубы:
– У меня в тумене большие потери, едва ли половина наберется.
Субэдэй тут же погасил в глазах гнев, словно бы говоря – вот это другое дело, это деловой разговор. Нагнувшись к Батыю, он вновь пошептался с номинальным командующим, и тот, глядя на Кулькана, произнес:
– Тебя усилит корпус Бурундая. – Впервые, на лице Батыя появилось что-то вроде ироничной усмешки. – У него тоже недостача большая. Глядишь, вдвоем вы как раз на полноценную тьму и наберете.
Сделав свои дела, запахиваю халат и вспоминаю, как в ответ у Кулькана заходили от злости скулы, как он сдержался и молча проглотил обиду.
«Ведь, наверняка, у каждого из этих чингизидов полно за душой таких обид, – подумалось мне, – как при такой враждебности друг к другу им удается сохранять общий порядок и организованность всего войска? Вот это загадка».
Шагаю к своей юрте и понимаю, что на этот вопрос ответа мне никто не даст, пока я сам не увижу их в деле и не смогу в реалиях оценить, в чем же скрыта монгольская непобедимость.
К сожалению, эта трагическая возможность приближается с каждым днем. Орда Кулькана медленно движется по левому берегу Дона, воины Бурундая отдельными отрядами рыщут по степи вокруг в поисках возможных половецких отрядов. Мне отведено место переводчика в свите нойона Турслана Хаши. Он, как я уже понял, де факто является человеком Батыя в Кулькановской орде, а де юре, возглавляет посольско-разведывательную миссию по сотрудничеству с союзными русскими князьями.
Кстати, моего желания занять это «важный чиновничий пост» никто не спрашивал.
