ты не виновата в этом. – сказал Фолиртен.
– Да, но когда я уйду, у тебя ничего не останется, я оставлю тебя одного, совсем одного Фоли. В этом несправедливом мире… – сдерживая грусть, сказала Асмалия, на её глазах появились слезы.
– Может и к лучшему, ведь видеть старость и смерть детей, ещё хуже… – сказал генерал, обнимая любимую.
– Возьми его Фолиртен. – сказала Асмалия, вытирая слёзы, и передавая ему амулет.
– Это же амулет твоей семьи. – начал было сопротивляться генерал.
– Да и пусть он хранит тебя, прими его, если ты любишь меня, а я знаю что любишь. Мне кажется, дорогой, мы больше никогда не встретимся в этой жизни.
– Ну что ты, я возьму его. Ради тебя. Но ты зря так считаешь, любимая. – сказал эльф, но в душе его начинало прогрызаться сомнение, что они встретятся вновь.
Проведя вместе день, они отужинали, и ночью еще долго говорили, пока сон не забрал их.
На следующий день Фолиртен оседлал грифона, и полетел в Киолус, где отобрав десятерых надежных солдат, отправил их в Хартенбиас. После этого, полководец отбыл в столицу.
Полет в Анлилан, был, наверное, самым длинным в его жизни. Не по расстоянию, и не по времени, таковым его делали мысли, неотступно преследовавшие его на протяжении всего пути. Все события перемешались. Будь то ненужный конфликт, выборы в четверг, закат его любимой. Сердце сжималось где-то там под его кольчугой, и давило… Давило. Пролетая над обширными территориями в солнечный денёк, он уже не любовался природой, раскинувшимися внизу полями, речушками, генерал просто летел. Летел навстречу новым событиям. В девять вечера на горизонте, он увидел очертания Анлилана, поняв насколько, за многие годы, не рад видеть этот город.
Гиорн 1
Окрестности Стёрлога. Ноябрь 831 г.
Изморозь покрывала деревья, которые аркой выстроились перед въездом в город. Что же, зима совсем рядом! Плащ не сильно спасал от промозглого ветра. В утреннее время холод представлял собой абсолютную силу. Спешившись с лошади, мужчина решил оставшиеся шестьдесят метров пройти пешком. Негоже, чтобы судорога его застала при визите у брата. Несмотря на вчерашние примочки Шелы, он чувствовал приближение боли. Боль – подарок и проклятие, с одной стороны, раз больно – значит ты живой, а с другой стороны боль – отравляет жизнь, делая последнюю более невыносимой. Этот подарок ему вручили на летнем турнире в Сноукасле, шесть лет назад, рыцарь Гувир, вошедший в раж – и так был ожидаемым победителем, но его усладой были не победы, а боль соперников. Память от прошлых событий и от недавних витала как муха возле ушей, однако хуже всего был вчерашний разговор с Шелой за ужином.
– Ты что его собачка, Гиорн?? – сказала Шела и её рыжие брови в знак злобы, образовали прямую линию (так было всегда) она ждала ответа, чтобы контратаковать и задавить любые оправдания.
– Что ты имеешь в виду, жена? – спросил Гиорн, хотя нельзя сказать, что не ожидал нападения.
– Я имею ввиду, что сразу как он свистнет, ты бежишь, разве
