не получит призовые места, потому что в жюри сидят её объекты».
Так и было. В жюри сидел Утёсов, от которого Хазанов тогда и ушёл.
Как-то мы встретились с Хазановым в «Литгазете», ходили с ним в буфет, и потом я повёл его в «Клуб 12 стульев». Я знал, что там сидит Утёсов, хотел посмотреть на их встречу.
Мы вошли в комнату редакторов. Утёсов сидел рядом с Сусловым, то есть с замом начальника. Утёсов увидел Хазанова и начал:
– Вот, посмотрите на этого мальчика. Я взял его на работу, в оркестр, пошил ему костюм, помог не пойти в армию, я дал ему большую зарплату и даже был свидетелем на его свадьбе. Что ещё нужно? А он взял и ушёл.
Гена стоял опустив голову и ни слова не отвечал. Когда мы вышли в коридор, я спросил Гену, почему он смолчал.
– А что, я разве мог его в чём-то переубедить?
Да, конечно, вряд ли.
Утёсов понял, что Гене уже тесно стало в оркестре, где он годами должен был делать одно и то же, и никакого актёрского роста.
Он ушел в Москонцерт, где мог заказывать новые номера, привлекать новых авторов, короче, развиваться творчески.
Но это так, лирическое отступление.
А тогда, в 1970 году, мы узнали Карцева и Ильченко. Они со Жванецким образовали в Одессе свой Театр миниатюр.
Жванецкого в то время не печатали. И так и не печатали года до 1980-го. Один раз его напечатали в газете «Литературная Россия». Я этот монолог вырезал и до сих пор храню. Монолог назывался «Он – наше чудо». Там была классная фраза: «Это же он считал, что если поменять продавца, то появятся товары».
В 1972 году мы с «Клубом» поехали в Томск. В то время там первым секретарём был Лигачёв. Он заботился о своём городе. Там мы выступали во Дворце спорта, и оплачивали нам по ставке общества «Знание», то есть по 75 рублей за концерт. Это было что-то из ряда вон выходящее. Сравните, Хазанов в то время как артист получал 13 рублей. От бюро пропаганды литературы нам, писателям, на гастролях платили по две ставки, то есть по 30 рублей, а здесь – 75. Молодец Лигачёв.
Поехали Веселовский, Суслов, редактор Резников, Арканов, Горин, Измайлов, Ардов и кто ещё – не помню. Помню, что Арканова и Горина поселили в отдельные люксы, а нас с Мишей поселили вместе.
Конечно, это Мише не могло понравиться. Он уже был в Ленинграде любимцем публики. Они с Витей и Ромой собирали по всей стране аншлаги, а тут к нему относились как к начинающему. Он-то уже знал себе цену, а администрация «Клуба» эту цену пока что не собиралась платить.
Миша был взбудоражен, нападал на Арканова и Горина, которые в то время были намного известнее Жванецкого. Он мне говорил:
– Какие они писатели? Вот Токарева – это настоящая писательница.
Надо сказать, что большого успеха он в Томске, во Дворце спорта, не имел. Дело в том, что нас там было двенадцать человек выступающих, по числу стульев. Выделили нам по восемь минут, и Миша просто не успевал разогнаться. Это уж потом, к 1980 году вся страна привыкла к его особой манере быстрой речи, а тогда он
