история. Пока меня не было рядом, Вася съел горсть своих таблеток, как потом выяснилось, от страха за вскрывающуюся проделку. Рассказал об этом доктору Тамини в конце визита. Было утро, мне пришлось отменить работу и бежать в приемный покой, где его подключили к датчиками на восемь часов – время полураспада препарата. Потом на скорой помощи перевезли его в региональную больницу. Я на своей машине ехала за скорой. Там мы уже вдвоем сидели три часа в бункере психушки под наблюдением. Я взмолилась, и в 00:00 нас выпустили. Мне абсолютно не хочется повторять всё это. От Васи надо прятать всё потенциально опасное. Прятать ножи мне сложно, так как без них невозможно работать на кухне. Все таблетки теперь заперты в огнеупорный сейф. «Прозак», который он сейчас принимает, вообще никак на него не действует. Для эффективности дозу нужно всё время повышать. Но он настолько часто забывает его принимать, даже если практически запихивать в рот таблетку и давать запить, что до повышения дозы дело не доходит. Вася не чувствует разницы между тем, когда принимает или не принимает лекарство.
В Васином случае две вещи можно улучшить медикаментозно – СДВГ и тревожность/депрессивность. Депрессивность должна откликаться на «Прозак», но это что-то слабо происходит. А насчет того, насколько всё может быть хуже, доктор Тамини рассказывает мне о всяких там колониях для таких детей, которые под надзором государства сидят под ключом. Получаются такие заядлые нарушители, которые не слушают никого, общаются там друг другом и научаются только еще худшим способам бороться с обществом и надзирателями. Я опять не слушаю, мне не нравятся эти разговоры. Она не убеждает меня в том, что это гуманно.
Оттрубила и эту обязанность. Приехали домой, сообразила ужин, уроки, посуда, рутина, ночь. Среди ночи – бессонница. Недоваренные впечатления дня догоняют и требуют внимания ночью, раз днем я ими не занимаюсь.
Меня не покидает надежда съездить в Бостон поучиться. Для профессионального статуса мне нужно брать очень много курсов, и то, что я пропустила январскую конференцию, меня сильно мучает. Я хочу попасть на однодневный курс и надеюсь съездить и вернуться назад за полтора дня.
Из больницы нет никаких положительных новостей. Уговорить провести тесты, о которых мне сообщил доктор из Лехи, не получается.
К маме по-прежнему водят студентов, и по-прежнему там ничего не происходит. Ее тошнит и рвет, она не может ходить и есть. Они обнаружили урологическую инфекцию и назначили антибиотик. Ей надо пить много воды, а ей приносят только холодную воду со льдом. Когда просишь воду без льда – очень удивляются и тут же забывают, а потом персонал меняется. Да ее и не понимают, когда просит. Ну не может она пить холодную воду, хочется кипятка и чаю. Мне надо звонить и договариваться с каждой сменой медсестер.
Уезжать далеко мне опасно, так как ее могут в любой момент перевести в очередной рехаб. Но он не находится, и радиус поисковой дистанции от дома увеличивается с каждым днем.
Отчаявшись добиться диагноза через больницу, я надеюсь на невролога, к которому
