дурдом. Пожизненно. Там, в психзоне, есть всё, чтобы эти люди, действительно, стали психбольными.
Валентина была инакомыслящей. Истинную правду о партии она узнала, будучи ещё студенткой.
Университетское общежитие гудело потревоженным улеем: у Савчука из 111 комнаты нашли литературу, порочащую наш государственный строй! Советский студент, комсомолец, читает это и даже распространяет! Уму непостижимо! Долой его из нашего университета! Долой тех, кто жил с ним в одной комнате – они не могли не знать, что лежит под матрацем на его кровати! Нет им места в рядах будущих строителей коммунизма! Благодаря бдительности нашего товарища эти негодяи разоблачены!
В комнате жили четыре человека. Остался один. Тот, который не только знал, что лежит под матрацем на кровати у Савчука, но и доложил об этом куда следует.
Под матрацем лежал «Один день Ивана Денисовича». Савчук давал читать это Валентине. Они были единомышленниками, они оба были инакомыслящими. А ещё они были друзьями.
Столкнувшись с «бдительной» сволочью в пустой умывальной комнате общежития, Валентина плюнула ему в лицо и закатила такую оплеуху натренированной с детства рукой, что тот не устоял на ногах.
Размазывая по лицу кровь из разбитого носа, «бдительный» возопил:
– Завтра же пойдёшь вслед за своими дружками! Думаешь, я не знаю, что ты тоже читаешь Солженицына? Сука!
Валентина подошла к нему, рывком подняла его с пола и ещё раз ударила. Удар был коротким, резким. Она знала, как бить и куда. Тоже с детства.
– Это – за суку.
– Всё, тебе конец! Завтра у тебя обязательно найдут то, что нашли у твоего Савчука! – хрипел дважды поверженный стукач.
– Вообще-то, с тебя станется, – как бы в раздумье проговорила Валентина. Сняла с себя юбку, аккуратно надорвала ткань возле шва и рванула. Оглядела свою работу и осталась довольна – зашить можно. Окинув насмешливо-презрительным взглядом всё ещё корчащегося на полу негодяя, осталась довольна и этой работой.
А потом, скрестив руки на груди и прислонясь к стене, глядя прямо ему в глаза, спокойным голосом проговорила по слогам:
– По-мо-ги-те. На-си-лу-ют.
От удивления тот даже корчиться перестал – удивление оказалось сильнее боли.
– Да кто тебе поверит? Кто тебя насиловать будет?
– Правильно, – согласилась девушка. – Насиловать меня никто не отважится. А вот твоё «кто поверит?» можно и проверить. Ну, так как, найдут у меня Солженицына или нет? Проверим?
Рисковать он не хотел.
– Мразь! – она плюнула ещё раз. Сквозь зубы. Как в детстве. И вышла из умывальной комнаты.
Валентина зашила юбку и благополучно сдала в ней летнюю сессию за третий курс.
А через десять лет судьба вновь столкнет их лицом к лицу, только не в умывальной комнате общежития, а в Обкоме партии. Там «бдительный» будет делать свою карьеру теперь уже в отделе идеологической
