лидерами, и привело далее к более значимым событиям, лежащим в основе моего повествования.
Теперь же нежелание Отрепьева покидать дом князя Мнишека было не слабее моего желания задержать его там, причем по той же самой причине. Он столь же быстро потерял голову от прекрасной Марины, как и я. Однако я постарался сделать так, чтобы он не узнал, что мы соперничали за любовь прекрасной дамы, ибо, догадайся он, что предпочтение уже отдано мне, он с большой долей вероятности не стал бы задерживаться в месте переговоров, которые могли бы весьма скоро завершиться, пожелай он положить им конец.
Так Отрепьев и я стали своего рода соперниками и, как следствие, врагами, хотя моя враждебность к этому коротышке была весьма условной, так как я оказался удачливым поклонником и не должен был опасаться других мужчин. Его же неприязнь ко мне была куда более реальной.
Мы находились в разгаре политических консультаций, реальных и важных, и в разгаре соперничества влюбленных, которое, по сути, не было таковым, ибо один из них был любим, когда из Кракова прибыл гонец с посланием, призывавшим меня со всей срочностью прибыть ко двору короля, где мой отец должен был поручить мне новую секретную миссию чрезвычайной важности.
«Примите доверие его преосвященства нунция, доверившего вам столь важное дело, как знак его особой благодарности, – написал мой отец. – Для меня истинное счастье думать, что своей проницательностью в ведении переговоров, порученных вашему вниманию, вы заслужили известную благосклонность его преосвященства. Постарайтесь доказать, что вы достойны этой милости, проявив не меньшее искусство при выполнении нового важного задания».
– Не уезжайте надолго, – сказала Марина во время прощания, – и куда бы вас ни отправили, непременно загляните сперва сюда.
Я обещал.
– А пока вас будет развлекать Отрепьев, – весело сказал я, но Марина в ответ лишь поморщилась.
– На что мне русский, – сказала она, – да еще монах-отступник? Думаю, самое время этому человеку вернуться назад к казакам. Король назначил ему годовое жалование, чтобы он умасливал и убеждал бедных невежественных людей отказаться от их еретической веры, как отказался он сам. Пускай же едет и отрабатывает свои кровавые деньги!
– Обвиняя его, не обвиняете ли вы также и мою миссию? – рассмеялся я. – Я тоже, ежели б мог, умасливал и убеждал бы этих людей перейти в лоно нашей святой матери церкви.
– Это совершенно другое, – возразила она. – Вы поляк и католик. Для вас это с обеих сторон дело патриотическое и священное, для него же – это предательство и отступничество, ведь он не поляк и не католик, а русский варвар греческой веры. Мне не нравится, что его привлекли на нашу сторону!
– Цель оправдывает средства, – рассмеялся я.
– Вы говорите как иезуит, – сказала она и тоже засмеялась.
ГЛАВА II
Я
