Тогда назло тебе цитата наиз24: «Умирая, Косьма отдал сподвижникам ларчик: в нем лежала сверху икона преподобного Косьмы, мешочек с десятью целковыми и мелким серебром, две изломанные деревянные игрушки, похожие на плотницкие инструменты, и бережно завернутая в бумагу пара истертых сафьяновых башмачков, которые Кузьма Петрович носил в своем ребячестве… Теперь это – реликвии, они хранятся в мирошевских церквях»,25 − оттараторил Дэн.
− Сафьяновые башмачки. А я на памятник и внимания никогда не обращала: памятник и памятник, − я провела рукой, очищая от снега башмачки, они зачернели на белом фоне, стало видно, где у них каменная шнуровка…
− Знаешь, Арина, − сказал Дэн. − Когда я уже написал проект, особенно, когда по региону победил, я часто стал сидеть тут на постаменте. Я, как и ты сейчас, гладил рукой башмачки, просил Косьму помочь мне на всероссийской краеведческой олимпиаде. Перед тем, как ехать в Москву на финал, я от нервов стал ходить не только к Косьме, но и к памятнику Загоскина, и к Вечному огню, и даже в Семенной ездил к мемориалу, и на кладбище в Семенном стал гулять.
− Зачем? – удивилась я. – Ну Вечный огонь тут рядом, у Кремля, недалеко. А в Семенной-то зачем? А на кладбище?
− Понимаешь, Арина, я понял перед всероссийским конкурсом. Сам понял, мне никто не подсказывал: чтобы хорошо рассказать о крае, надо общаться с предками. Походить мимо надгробий, почитать имена, у вечного огня с прадедом поговорить… Мой прадед похоронен совсем в другом месте, на братской могиле в Дмитрове, это западнее. Там он погиб, там почти вся пехота полегла в боях за Москву. А тут – просто мемориал уроженцев Мирошева, ушедших на фронт. Но я всё равно здесь с дедом общаюсь.
− Правильно. – Я встала с постамента: − Твой дед…
− Прадед…
− Он всё равно здесь в разных невидимых мирах витает, хоть и погиб далеко отсюда…
− И тебе не смешно?
− Нет.
− И ты в это веришь?
− Конечно.
− Химик, материалист, и веришь – в духов?
− Ден! – улыбнулась я. − Травы живут один год, полгода, и то шепчут, разговаривают… Я тебе это точно говорю! А тут – души людей, которые давным-давно в Мирошеве жили… Я верю в то, что кто-то иногда, не всегда, но иногда, нас оберегает, помогает.
− Значит, ты веришь в бессмертие?
− Я? – я не знала что сказать, я даже испугалась.
− Да. Ты, Арина.
Я тогда не думала так уж много о смерти. Я знала одно: надо всегда бороться со злом, надо давать отпор врагам, и не надо травить себя продуктами, спиртным и табаком.
− Почему такие сложные вопросы, Дэн?
− Ты же говорила только что, что мой прадед – он здесь.
− Я не сказала, что он – здесь. Я имела в виду немного другое. Это очень личное, Денис, я не хочу об этом распространяться. Но что-то необъяснимое витает над людьми. Это можно назвать религией, философией, мистикой, но что-то необъяснимое есть.
И я рассказала
Наиз (шк.,сленг.) − наизусть
С. Т. Аксаков, «Биография Загоскина», 1852 г.
