Завыла метель, и стекло покрылось инеем.– Сегодня январь, и для начала нужно очистить организм от ядов. Он поднял стакан с водой, продолжая смотреть сквозь окно, и медленно начал его переворачивать. Я смотрю на струю, а она поливает маленький кактус в горшке на подоконнике. И как я его раньше не заметил?
– Для этого – продолжает Святослав, мы проведем трехдневное голодание на воде. Он жестом показал на графин с водой и такой же, как у него в руке, гранёный стакан.
– Когда выпьете всю воду из графина, можете набрать её из крана. Уверяю вас, это самая чистая вода на всем белом свете. Стекло оттаяло, а за окном воссияло яркое солнце, заливая комнату светом.
– У вас всё получится, Пётр Иванович, – правда, Вера? В ответ девушка улыбнулась. В залитой светом комнате я услышал, как Святослав громко сказал: "Цыц, развеселилась!"Любовь отвела глаза в сторону, и яркое солнце утонуло в белоснежном январском небе. Святослав посмотрел на меня, а затем на Надежду, которая вздохнула и развела в сомнениях руками.
– Там, – Святослав указал на белоснежную дверь, – находится ваша библиотека, где собрано всё, что вы накопили за всю свою жизнь. Страх, жутким воспоминанием, ударил кровью во все моё тело, сердце заколотилось, и я просто опустил глаза вниз. Затем набравшись мужества открыл дверь. Огромная комната со стеллажами и книгами, в самой глубине которой была ещё одна дверь. Святослав чихнул, и клубы пыли поднялись в воздух.
– Здесь мы устроим генеральную уборку. Не советую что-либо приносить из библиотеки в белоснежную комнату. Надеюсь, вы уже это поняли. Не захламляйте душу, Пётр Иванович. Святослав подошёл к белоснежной стене и показал на банку с черной краской и кисть, лежащую рядом. Я посмотрел на белоснежный пол. В углу стены стоит синее ведро, на котором сверху лежат оранжевые резиновые перчатки, оранжевая тряпка и синяя швабра. Рядом большое белое ведро с белой краской и малярным валиком. Святослав подошёл к выходной двери и открыл её. Метель утихла, и белоснежная равнина засветилась в солнечных лучах. Впереди, в десяти шагах от нас, огорожено место.
– Это свалка, – сказал Святослав, – здесь будешь складировать отходы. Думаю, что пора переходить на Ты. Я одобрительно кивнул. Мы подошли ближе к большой яме.
– А здесь будешь сжигать всё, что можешь сжечь. Девушки остались в комнате. Я смотрю в могучую спину Святослава и ощущаю босыми ногами не лед, ни снег, а тёплую землю, как в детстве. Он внезапно разворачивается и смотрит прямо мне в глаза, затем говорит: «Не бойся, если ты жив, то многое можно исправить, понял?». Эти слова были самыми нужными для меня именно сейчас. Так говорят родители или очень близкие, желающие тебе добра друзья. И я заплакал, просто заплакал. Боль вытекала из сердца скупыми мужскими слезами. Я зарыдал от бессилия. Вспомнил ушедших из жизни мать и отца, жену, бросившую меня, так и не подарившую детей. Зажмурился и рыдая в кулак, опустился на колени. В подавленном молчании, в этих слезах и соплях сжималась
