в себя, он не обрел безмятежности, а начал испытывать все большее беспокойство. У него стал нарастать иррациональный страх, распространявшийся на самые простые вещи. Появилось ощущение, что кто-то поджидал его в засаде и был готов напасть.
После нескольких лет практики он оказался на грани нервного срыва. Внутреннее напряжение и парализующие страхи не давали ему действовать. Он не различал ни добра, ни зла. Изредка он испытывал экстаз или впадал в транс, что позволяло ему ненадолго забыть о своем плачевном состоянии. «Однако, – рассказывал он, – в медитации не было никакой божественной искры, а потому я пробуждался от транса и опять оказывался во власти своих демонов – одержимости сексом, тяги к власти и лжи»[53].
После периода увлечения ТМ, как было отмечено, последовал период погружения в йогу и медитативные практики индуизма. И вот что Клаусу стало понятно. «Эффект снятия боли», достигаемый с помощью медитативных практик индуизма, приводил к духовному параличу, так как начисто убивал стремление к очищению и росту. Клаус пришел к убеждению, что индийские практики с их анестетическим действием в итоге отдаляли его от познания собственного «я». Он совершенствовал техники, чтобы отгонять от себя все приходившие извне мысли, но выяснилось, что такой подход опустошал душу и ввергал ее в депрессию. «Когда я очнулся, – рассказывал он, – от «анестезии», то понял, что все осталось ровно так, как прежде»[54].
Путь к внутреннему миру и любви, которых так жаждала душа Клауса, был найден им в результате приобщения к Православию. Духовным отцом Клауса стал ученик преподобного Силуана Афонского (о преподобном Силуане – в разделе «История спортсмена» и далее) – старец Софроний (Сахаров).
Старец Софроний до своего обращения к Православию также имел глубокий опыт занятия медитацией. Обратившись к Православию, он описал в своих творениях суть осознанных им заблуждений прошлого. Знакомясь с этими творениями, Клаус пересмотрел свой индуистско-буддийский медитативный опыт (Клаус некоторое время жил в известной буддийской общине, находящейся в лесах Таиланда). Клаус осознал, что в буддийский период своей жизни он интересовался только собой, считая себя центром Вселенной, практики же были для него прикрытием самолюбования.
В творениях отца Софрония он нашел описания, раскрывающие суть пережитого в лесах Таиланда опыта. Последователь практик получает некое знание о себе, но не прозревает Бога как высшее начало (уединившись, человек начинает созерцать в себе образ, данный человеку Богом, но от этого созерцания он не переходит к мысли о Боге). «Такая же трагедия случилась с Адамом и привела к грехопадению (о трагедии Адама священник Александр (Ельчанинов), опираясь на мысль святителя Афанасия Великого, писал следующее: «человек, для которого доселе центром и предметом вожделения был Бог, отвернулся от Него, «впал в самовожделение», восхотел и возлюбил себя больше Бога, предпочел божественному созерцанию – созерцание самого себя»; о том,
Клаус Кеннет. «2 000 000 километров до любви. Одиссея грешника». Перевод с англ. Ирины Крейниковой. М.: Никея, 2019. С. 50–62.
Клаус Кеннет. Указ. соч. С. 68–69.
